Этажи села Починки

Проверили систему смазки: фильтры, радиатор. Клапан насоса оказался протертым, подызносился, надо ставить новый. И пока Митрий его менял — Кирпоносов успел привести в порядок форсунки, а заодно и проверить зажигание.

Но как ни быстро работали механизаторы — время тоже не стояло на месте. Взглянул товарищ на часы и не удержался, чтобы не сказать: «Так мы и обедать отвыкнем. Пора б уж. Второй час».

— Неужели? — удивился Смирин, высовываясь из-за радиатора и вытирая ветошью руки.

— А ты думаешь…

После обеда рабочие часы потекли, кажется, еще быстрее. Мартовский день хотя и не такой уж короткий, но идет быстро. А тут еще небо так обложило тучами — просто сумерки. Сначала крупными хлопьями падал снег, потом мела поземка…

Под конец смены зашел Федор Лыков. Заявился в короткой кожанке-дубленке, с цветным модным шарфом на шее, в ботинках на платформах.

— Труженичкам физкультпривет!

Митрий оторвался от работы, услышав знакомый голос.

— Здорово, Федор Архипыч, руки не буду подавать, извини, испачкаю. — Митрий виновато улыбнулся, переложил грязную ветошь из ладони в другую.

— Как дела на земледельческой ниве труда?..

Кирпоносов кинул беглый взгляд на Митрия и, хотя вопрос касался скорее Смирина, чем его, но зная также, что Лыков всегда подчеркивает свое положение рабочего, какого ни на есть городского человека, с иронической улыбкой в голосе произнес:

— У нас, как у тех куликов, что каждому свое болото — всех лучше.

Федор понял намек в свой адрес, решил парировать:

— Кулик — он и есть кулик, спрос с него невелик, Только что он будет делать, когда прилетит, положим, весной, а болото мелиораторы — высушили?..

Лыков торжествующе обвел товарищей взглядом, довольный тем, что нашелся что сказать, и не просто оказать, а в рифму, да еще и вопрос заковыристый поставил.

— Не придется ли тому кулику лететь на другое болото, — продолжал Федор, — и хвалить его?

— Вон ты что, — разочарованно произнес Кирпоносов, — болото — оно и есть болото, а вот если тот же кулик да возомнит из себя ястреба да переберется на лесную поляну — вот это плохо. Никуда не годится.

— Ну, ладно, кулики болотные, — примирительно произнес Федор. — Вот Степка Сыч и тот куда-то упорхнул. Что ж, такова нынче жизнь кулика.

— Упорхнул — это да, только вопрос в том: куда? — загадочно улыбаясь, сказал Василий и, ни к кому не обращаясь, бросил: — Пора закруглять, что ли?

— Все… Закончили, — отозвался Митрий, складывая в ящик инструмент.

— Собирайся, Митя, разговор есть серьезный, — пообещал Федор, поглядывая в сторону Василия, который не торопился, но тоже собирался уходить.

Митрий переоделся. Снял спецовку и надел свою неизменную телогрейку, надвинул на лоб шапку.

— До завтра.

— Всего, — отозвался Василий.

— Сурьезное дело есть, — сообщил Федор Митрию на ухо, когда они вышли на улицу.

Он оглянулся назад и, убедившись, что никого поблизости нет, заговорщицки продолжал:

— Работенка вот такая подворачивается, — Федор провел ребром ладони по горлу, — смена от и до, зарплата, в течение года — квартира. Кадровик мне знакомый. Во малый! Я когда сказал, что ты механизатор широкого профиля — он сразу двумя руками уцепился: давай, говорит, мне этого человека, приводи хоть сегодня… Им такие люди во — нужны.

Лыков вынул из кармана вчетверо сложенный клетчатый платок, поднес его к носу.

Митрий шагал рядом, сердце его почему-то учащенно билось. Он замечал, что последнее время, стоило лишь заговорить об этом переезде — у него отчего-то билось учащенно сердце. На душе у него было как-то и тревожно и радостно, и ему не хотелось, чтобы Федор обо всем, о чем он хочет сказать, — выговорился бы сразу, сейчас. Он не представлял, не мыслил, чтобы о таком важном, серьезном для него деле говорилось на ходу, мельком, поэтому и попросил друга:

— Сейчас придем ко мне и обо всем поговорим, ладно?

— Давай, давай…

И они быстрее зашагали ко двору Смириных.

Дома никого не оказалось, что Митрия обрадовало. Ему хотелось обо всем поговорить наедине, чтобы никто не мешал. А оно так все и складывалось. Марина, видимо, еще не возвращалась с работы, ребятишки где-нибудь играли.

— Ну, говори, — бросил Митрий, когда они разделись и сели рядом на диван.

— Вот я и говорю, — начал прерванный разговор Лыков, — работка что надо.

— Где это? — перебил его Митрий.

— У нас, на карьере. — Федор сказал это таким тоном, как будто он с первых дней работал на карьере, тогда как он только думал переходить туда и еще неизвестно, перейдет ли.

«У нас, на карьере», — повторил про себя Митрий.

— И что я смогу там делать?

Федор оживился.

— Обо всем мы договоримся в кадрах. Люди там нужны — во!.. Тем более такие… Что делать, говоришь. Хочешь на МАЗе, хочешь — на КрАЗе, на экскаваторе, в отделе механика… Что ты?.. Петр Петрович сказал, чтобы я тебя завтра же привел.

— Какой Петр Петрович?

— Какой, какой! В кадрах который.

— А в совхозе как же? Работа…

— Работа, — передразнил Федор. — Работа не медведь, в лес не уйдет.

Вошла Марина возбужденная, сияющая, с хозяйственной сумкой в руках. Видимо, заходила по пути в сельмаг.