Эти бурные чувства

Он оплакивал ее. Не хотел оплакивать, но оплакивал – ему было больно сознавать, что их нежная юность осталась в прошлом, ушла навсегда, что Джульетта, которую он знал, давно умерла. И еще больнее становилось от того, что он понимал – хотя это он нанес ей смертельный удар, все эти четыре года он думал о ней, думал о той Джульетте, чей смех когда-то звенел на этом берегу. Ее призрак преследовал его. Он похоронил Джульетту, как под половицами хоронят труп, довольствуясь призраками минувшего, приходящими во снах. И теперь, когда он увидел ее вновь, у него было такое чувство, будто труп, похороненный под половицами, не только воскрес, но и приставил к его голове пистолет.

– Эй, что это?

Венедикт оттолкнул ногой кусок разбившегося ящика и подобрал что-то с земли. Приблизив ладонь к глазам, он гадливо вскрикнул и стряхнул с нее что-то, похожее на пыль. Рома опустился на одно колено, сюда же поспешил и Маршал и оба, недоуменно прищурившись, уставились на то, что нашел Венедикт. Прошла минута, прежде чем кто-то из них заговорил.

– Это что… дохлые насекомые? – спросил Маршал и почесал подбородок, не понимая, как эти мелкие существа попали в ящик. Они не были похожи ни на одно из тех насекомых, которых им троим доводилось видеть прежде. Да, у каждого из этих существ имелись голова, грудь, брюшко и шесть ног, но они были странными – размером с ноготь ребенка и черными, как смоль.

– Марш, проверь остальные ящики, – велел Рома. – Венедикт, дай мне твою сумку.

Состроив гримасу, Венедикт протянул ему свою наплечную сумку, с отвращением глядя на то, как Рома подбирает насекомых и кладет их в сумку, к альбомам и карандашам. Но другого выхода не было – Роме надо было сохранить этих тварей для дальнейшего изучения.

– Тут ничего нет, – сообщил Маршал, оторвав крышку со второго ящика. Затем сделал то же самое и с остальными. Он потряс каждый ящик, шлепая его по дну, но ни в одном из них не оказалось насекомых.

Рома поднял взгляд.

– Этот ящик стоял на самом верху, – заметил он. – И до того, как ты опрокинул его, он был открыт, не так ли?

Венедикт нахмурился.

– Вроде бы да, – ответил он. – Эти насекомые могли заползти в него…

Из-за угла вдруг донеслись голоса, говорящие по-китайски, от неожиданности Рома вздрогнул и уронил сумку Венедикта. Повернувшись, он посмотрел в расширившиеся глаза своего кузена, затем взглянул на третьего товарища, который уже встал в боевую стойку.

– Алые? – спросил Маршал.

– Нам лучше не пытаться это проверить, – бросил Венедикт и с силой толкнул Маршала в спину. Тот зашатался и с тихим плеском свалился в воду. Не успел Рома запротестовать, как его двоюродный брат налетел и на него, и они оба очутились в реке Хуанпу до того, как обладатели веселых голосов завернули за угол и ступили на дощатый тротуар.

Над головой Ромы сомкнулась темная вода, пронизанная там и сям пятнами солнечного света. Его сердце громко колотилось, он молотил руками и ногами, не понимая, опускается ли он на дно, или, наоборот, всплывает. И куда обращено его лицо – вверх или вниз? А что, если он так и утонет, так и останется в этой реке, и его тело никогда не найдут?

Его лицо задела чья-то рука, и он открыл глаза. Рядом с ним плавал Венедикт, и его короткие, вставшие торчком волосы колыхались в воде. Он прижал палец к губам, затем схватил Рому за предплечье и поплыл, пока они оба не оказались под дощатым настилом причала. Маршал уже был здесь и плавал, дыша в узком зазоре между поверхностью воды и досками. Рома и Венедикт, стараясь дышать как можно тише, прислушались к голосам. Алые болтали о том, как они избили до полусмерти одного из Белых цветов, который смог сбежать только потому, что мимо проходила группа полицейских. Никто из членов банды соперников не остановился и не заметил сумку, которую Рома уронил на настил, – они были слишком возбуждены недавней дракой и тем, что им удалось унизить одного из своих врагов. Какое-то время их голоса звучали громко, затем начали удаляться, они ведь не догадывались, что в воде прямо под их ногами прячутся еще трое Белых цветов.

Едва они ушли, Маршал хлопнул Венедикта по голове.

– Зачем ты толкнул меня в воду? – сердито пробормотал он. – Ты слышал, о чем они болтали? Мы могли бы разобраться с ними. А теперь я весь промок.

Пока Венедикт и Маршал спорили, Рома оглядывал нижнюю часть настила. В ярком свете, проникающем в щели между досками, были видны прилипшие к ним плесень и грязь. Но что это? Рядом с ними плавал башмак, ударяясь о доски.

Рома узнал его.

– Черт возьми! – воскликнул он и, подплыв к ботинку, вытащил его из воды и торжествующе потряс им. – Вы понимаете, что это значит?

Маршал с недоумением уставился на башмак.

– Что в реке Хуанпу плавает слишком много всякой дряни?

Венедикт, которому, видимо, надоело плавать в грязи, скопившейся под настилом, выплыл наружу, за ним последовал Маршал, и Рома, вдруг вспомнив, что им больше нет нужды прятаться, поспешно сделал то же самое – подтянувшись, вскарабкался на доски и встал.