Эти чудовищные узы

На мгновение он просто стоит на месте. Я поднимаю на него взгляд и вижу удивление в его голубых глазах, когда он смотрит на лезвие, торчащее из ноги. Кровь заливает вход, но на секунду мы оба застываем. Я от странной смеси адреналина, текущей по моим венам, пьянящей и опьяняющей, а он, надеюсь, от боли.

Затем я выдергиваю лезвие.

Он кричит, хотя для Кристофа это больше похоже на рев.

— Ты сука! — шипит он, его руки лежат по обе стороны от массивных бедер. Я обегаю его, используя свой шанс, пока он у меня есть, лезвие в моей руке. Кристоф может быть огромным, а я — маленькой, но именно в этом мое преимущество. В беге.

Единственное, чего я не могла сделать в ту ночь Хэллоуина.

Я перепрыгиваю через его стопку грязного белья, мои босые ноги хватаются за мраморный пол, когда я приземляюсь. Я проскочила через гостиную в помещение, которое служит кухней. Дверь прямо там, и Кристоф не отстает от меня. Он, конечно, приделал цепочку на дверь, любезно предоставленную проклятыми строителями отеля, но это займет у меня две секунды, а потом другой замок откроется автоматически, когда я потяну за ручку.

Я не смею оглянуться, но слышу, как он идет за мной.

Нож все еще зажат в одной руке, покрытой кровью. Другой рукой я нащупываю цепочку и сдвигаю ее назад. Мои руки дрожат. Не столько от страха, сколько от волнения.

Но такое волнение заставляет меня думать о Люцифере.

А мысли о Люцифере ни к чему не приводят.

Цепочка ослабевает. Я тянусь к серебряной дверной ручке, улыбаясь, как дьявол. Я буду свободна. Как только я окажусь в коридоре, Кристоф ни за что не успеет спуститься по лестнице раньше меня. Я пойду к Николасу. Он никогда не станет напрямую нарушать приказы моего брата, но он также никогда не позволит кому-то причинить мне боль, да еще прямо у него на глазах. Кроме того, Николас не любит Кристофа.

Я нажимаю на рычаг. Но моя ошибка в том, что я не рассчитала время, которое потребуется, чтобы открыть тяжелую дверь.

Когда я дергаю, что-то жжет мне кожу головы, и я рывком отступаю назад.

— Ты не покинешь эту комнату, пока я не закончу с тобой, — рычит Кристоф.

Я теряю опору, мои колени тяжело падают на мраморный пол. Кристоф дергает меня за волосы, пока я не оказываюсь перед ним, на его лице улыбка. Мне хочется блевать.

Кровь хлещет из его бедра, но он, кажется, уже не чувствует раны. Он даже не пытается остановить поток крови. Вместо этого, одной рукой по-прежнему путаясь в моих волосах, он тянется другой к моему горлу, рывком поднимает меня на ноги и прижимает к двери. Той самой, от которой я почти сбежала.

Почти.

Я выхватываю нож, готовая вонзить его в его живот. Мне все равно, если он умрет. Кристоф ничего для меня не значит. Никто для меня больше ничего не значит.

Но он хватает меня за запястье, отпуская мои волосы. Моя кожа головы все еще горит, голова кружится от того, что он ударил ее о дверь. А теперь мое запястье дрожит в его руке, его пальцы легко обхватывают меня.

— Опусти нож, Сид, и я буду полегче с тобой, — ворчит он, его голос слаб.

Рана все-таки дает о себе знать. Его команда потеряла свою обычную язвительность.

— Нет, — говорю я, даже когда он прижимает мою руку к двери под неестественным углом. Он сломает ее, если я не отпущу.

Но ему придется это сделать.

Потому что я ни хрена не отпущу.

— Сид, — дышит он мне в щеку, рука все еще сжимает мое горло. Я едва могу дышать. — Я не хочу причинять тебе боль.

Я подавляю смех, но не могу найти слов, чтобы сказать, что он уже причиняет мне боль. Я расслабляюсь на секунду, позволяя ему думать, что борьба угасла во мне. Предсказуемо, его хватка на моем запястье ослабевает.

Я дергаю его вперед, направляя нож в его сторону.

Он останавливает меня.

Я кричу так громко, как только могу, звук пронзает мои собственные уши. Он не отпускает. Он только снова прижимает меня головой к двери, мои ноги болтаются на полу в его хватке.

Всхлип прорывается у меня из горла. Но я сжимаю зубы, не давая ему вырваться наружу. Я не буду плакать из-за этого идиота. Даже когда его пальцы крепче сжимают мое горло, я не позволяю слезам вырваться наружу.

Он медленно позволяет мне сползти на пол, его дыхание становится все более затрудненным от потери крови и ножевого ранения. Но даже несмотря на это, он отжимает мои пальцы от ножа, и я должна позволить ему это. Я едва могу дышать с его рукой на моей шее. Он роняет нож на пол. Я слышу его стук, слышу его дыхание, слышу стук своего сердца в ушах.

Он тянется к моему бедру, его рука сжимает его. Я хочу убить его. Я ни с кем не была уже год. Со времён Люцифера. С тех пор, как я была Лилит.

Его рука поднимается выше, но прежде чем он успевает коснуться меня там, раздается стук в дверь у меня за спиной. Громкий, требовательный. Семь быстрых ударов подряд.

Он замирает, и я тоже.

— Если мне снова придется стучать, я убью вас обоих, — холодный голос моего брата.