Эти чудовищные узы

Я толкаю его, и мы, спотыкаясь, выходим из ванной. Я прижимаю его к стене прямо над лестницей, мои руки на его груди. Он почти задыхается, я чувствую вдохи и выдохи под моими руками. Я не слышу больше никого в этом доме, хотя знаю, что парни здесь.

Его глаза ищут мои. Как будто он ждёт, что я отпряну. Как будто он ждёт, что я не хочу этого.

Я хочу этого.

Я задираю его толстовку, и он снимает ее одним движением. Он расстегивает молнию на моей, и она тоже падает на пол. Я провожу руками по его бицепсам, его руки обнажены. Под толстовкой ничего нет. Скелетная краска заканчивается у его горла, и я наклоняюсь, облизывая линию от его груди, вверх по вене на шее, до того места, где начинается краска.

Черт бы побрал эту гребаную краску.

Мы все равно все испортим.

Он задирает мою майку, и я покорно поднимаю руки, позволяя ему стянуть ее с меня, рассыпая челку по глазам. Он смеется и убирает ее назад, а затем тянется к застежке моего лифчика.

Но он не расстегивает его.

Вместо этого он смотрит на меня сверху вниз, ожидая.

Разрешения.

Мои руки скользят по его бокам, к облегающим брюкам для бега. Я киваю, и он расстегивает лифчик, смахивая бретельки с моих плеч. Он падает на пол, и я тянусь к поясу его брюк.

Его глаза задерживаются на моей шее.

На мгновение я забываю, почему.

Потом вспоминаю. Синяки. Возможно, есть еще и от Мейхема. Его рука ложится на мое горло, и он нежно поглаживает круги на моей шее.

— Я собираюсь убить его, — шепчет он, наклоняясь и прижимаясь своим лбом к моему.

Я не знаю, о ком именно он говорит, но я тонко улыбаюсь ему, часть похоти покидает мои кости. И часть борьбы тоже. Но я не хочу думать об этом. Я не хочу заканчивать это. Не сейчас. Позже, может быть, когда я буду ехать в поезде на север, я пожалею об этом. Может быть, тогда я буду проклинать себя за то, что была такоц глупой. Но не сейчас. Сейчас я хочу его. Я хочу этот момент.

— Не волнуйся, Люцифер, — говорю я, улыбаясь. — Сегодня я твоя.

При этом его руки нежно прижимаются к моему горлу, и он рычит мне на ухо, эта настоятельная потребность возвращается в его руки, его рот, его зубы. Она вернулась и в мои.

Вот где мы преуспеваем.

В раздражении. В хаосе. Токсичность. Это наши собственные чудовищные узы. Узы, которые должны быть разорваны, должны быть отрезаны, как конечность. Но пока что мне все равно. Я быстро падаю, и ничто не остановит меня от удара о землю.

Когда мы оба обнажены, он подхватывает меня на руки, прижимая к груди, и несет к своей кровати, аккуратно укладывая меня. Я смотрю на него сверху, на то немногое, что еще осталось на небе, что проникает через открытое окно.

Каждый его сантиметр прекрасен. Каждый сантиметр, не покрытый краской, гладкий и бледный, за исключением татуировки на бедре и шрамов на нем. Даже шрамы на его торсе прекрасны. Особенно эти шрамы. А черно-белый цвет Люцифера делает его голубые глаза еще более разрушительными.

Он тоже готов. Для меня.

Я смотрю на его член, оценивая, насколько он велик, с широко раскрытыми глазами и небольшой улыбкой.

Он ухмыляется, его взгляд пробегает по всему моему телу, от ступней до бедер, до маленького шрама, который он сделал, между ног, вверх по животу, блуждая по моей груди. Наконец, он снова встречает мой взгляд.

Он прикусывает губу.

— Ты готова, Лилит? — мурлычет он.

Каждая косточка в моем теле готова. Каждый мускул напряжен.

Я киваю.

— Ты моя? — спрашивает он, уже тише, глаза все еще смотрят на меня.

Мое сердце немного замирает от этого вопроса.

Но все же я произношу слова, которые он хочет услышать. Слова, которые он должен услышать.

— Да. Я твоя, Люцифер.

Когда его имя звучит на моих губах, он набрасывается на меня, его тело становится теплым, успокаивающим и диким. Он откидывает челку с моего лица, прижимаясь ко мне.

Я задыхаюсь, и он прикусывает мою нижнюю губу.

— Ты такая чертовски красивая, — говорит он мне в губы, снова прижимаясь к моему бедру. — Ты чертовски красивая, Сид.

Я обхватываю его ногами, выгибаю бедра, пытаясь доставить его туда. Туда, где я хочу его.

— И так хочется, не так ли? — дразнит он меня, шепча слова мне в горло.

— Да, — шепчу я. — Да.

Мои руки тянутся к его мускулистой спине, и я впиваюсь ногтями в его кожу. Он стонет, затем тянется между нами, раздвигая рукой мои бедра.

Он обхватывает меня, осторожно вводит один палец, затем другой.

Я стону, прижимаясь к нему.

— Скажи мне еще раз, — говорит он мне в горло, одной рукой обхватывая мой затылок, другой входя в меня. — Скажи мне, кому ты принадлежишь.

— Тебе, — говорю я ему в шею. — Всегда. Это всегда будешь ты.

Ложь. Прекрасная ложь.

— Скажи это, детка, — призывает он меня. — Скажи мое имя.

Мне наплевать, что наш макияж размазывается, что наш план откладывается, что это будет наш последний раз. Мне не нужно думать об этом прямо сейчас.

— Люцифер, — стону я ему в ухо, и его пальцы проникают в меня еще глубже, а его член упирается в мое бедро. — Я твоя, Люцифер.

Он отстраняется от меня, забирая свои пальцы с собой и проводя ими по моему животу, по груди, соску, горлу. Он подносит их к моим губам.