Эти его ухмылки

— Прости, Браун.

Не смотря на девушку, гриффиндорка остановилась около кабинета Зельеварения. Зельеварение — последний урок на сегодня. Хоть бы дотерпеть.

Рядом стояла толпа гриффиндорцев и что–то бурно обсуждала. Рядом ещё тройка львов и она. Как всегда одна.

В другом углу коридора стояли слизеринцы. Но они её мало волновали. Грейнджер так и не признала, что искала в этой толпе именно тёмные лохмы одного парня.

Она заметила его, он её — тоже. Исподлобья посмотрел на неё прожигающим взглядом. Заинтересованным. Как всегда насмешливым. Но не как–то насмехаясь над ней, нет. Как–то по–другому. Что–то всё–таки изменилось после вчерашнего.

Внезапно где–то вблизи, прямо за поворотом, послышались быстрые цокания каблуков. Все остановили галдеж и выжидающе взглянули в ту сторону. Это явно не профессор Снегг.

Из поворота выплыла статная фигура профессора МакГонагалл. Запыхавшаяся и чуть взволнованная, она остановилась около них и, оглядев всех и откашлявшись, сказала

— Профессора Снегга сегодня не будет по личным обстоятельствам. Так как это ваш последний урок на сегодня, вы можете быть свободны. Только без шума и гама, иначе я всё же проведу у вас дополнительное занятие.

Ученики переглянулись, улыбнувшись. Сама Грейнджер тоже не смогла сдержать улыбки. Мерлин, спасибо. Она бы не выдержала.

И как же оказалось так, что теперь она сидит на полу около какого–то заброшенного класса и смотрит в глаза Поттеру

Он просто оттащил её за рукав мантии в другую сторону. Не туда, куда шли все остальные. Просто, без слов. Она, конечно, сопративлялась. Нехотя.

Он просто плюхнулся на холодный пол, откинул голову назад и закрыл глаза. Что же оставалось ей Конечно же просто сесть рядом с ним. И всё. Действительно грёбанное всё.

Они молчали. Просто сидели, смотрели вперёд и молчали. Дышали. Чувствовали.

Это казалось нормальным. Хотя оба понимали, что ни хера это не нормально.

И тут Грейнджер слабым голосом произнесла всего лишь одно слово. Она хотела получить на всё это ответ.

Всего лишь…

— Зачем

А действительно. Поттер, зачем

Было слышно, как он негромко хмыкнул. Запустил пятерню в волосы. Глубже выдохнул.

— Я не знаю… Пытаюсь понять, но не получается.

Она прижала колени к груди. И тихо, как будто для самой себя

— Я тоже не знаю.

Поттер рассмеялся. Просто взял и рассмеялся. Слабо, негромко, приятно.

Гермиона вопросительно взглянула на него, приподняв бровь.

— Какого чёрта, Поттер Что здесь смешного

Поттер усмехнулся.

Свою заинтересованность она проявляла грубостью, и это делало её ещё очаровательней.

— Я просто подумал, что вся эта ситуация довольно странная.

— Более чем странная.

— Это точно.

Грейнджер мило улыбнулась. Не усмехнулась.

Поттер, оглядев её лицо ещё раз, внезапно выдал

— Улыбайся чаще.

Девушка прекратила улыбаться и прямо посмотрела на парня. Глаза в глаза.

— Зачем

Поттер пожал плечами.

«Просто твоя улыбка что–то больше, чем просто приятно».

Грейнджер опустила взгляд, не сумев выдержать натиска его. Она начала теребить кромку юбки. Он шумно выдохнул и отвернулся от неё, как заметила она боковым зрением.

Он не был таким уж и брезгливым. Вон, сидит вместе с ней тут на грязном полу, не морщится. Он не был самоуверенным на все сто. От тоже, как и все, иногда не мог ответить на какие–либо вопросы. Например, что творится между ними. Он не знал.

И тут Грейнджер, почему–то заинтересовавшись, попросила

— Расскажи о чем–нибудь.

Поттер отложил палочку, которую вертел в руках, и взглянул на неё. Глубоко и пронизывающе. Так, что стало не по себе, но Грейнджер всё же не отвела взгляда.

И он спросил хрилым голосом

— Что тебя интересует

«Многое, поверь».

— Твоя семья. Родители. Детство.

Слабо улыбнулся.

— Неужели тебе так интересна эта нудятина

— Не то чтобы интересна, — ох, ну да. Ври дальше, Грейнджер. — Просто хотелось бы послушать.

Он откинул голову назад, и девушка только сейчас заметила, какой у него привлекательный силуэт.

Гарри Поттер рассказывал незначительные детали из своей жизни. Какие–то истории, забавные случаи. Ничего личного и прямо–таки о родителях он не рассказывал.

А Гермиона Грейнджер смотрела на него так, словно он — картина на какой–то выставке. Она изучала каждый момент. Пересмотрела все трещинки на его губах, все крапинки в бледно–зелёных глазах. Когда он рассказывал, он как–то по–особенному усмехался и чаще всего смотрел в сторону. Он вроде рассказывал–то только ей, но всё время он на неё не смотрел. Изучал стены взглядом, что–то припоминая. Прикусывал щеку изнутри, думая о новой истории.

Ей нравилось вот так на него смотреть. Это было здорово. Как–нибудь она снова продолжит это занятие.

А ему нравилось, как она внимательно слушала, не перебивая, усмехалась его неуместным шуткам и просто смотрела. Просто.

Оба понимали, что всё это… не так уж и нормально. То есть нет, нет никаких запретов, они вольны делать всё, что захотят. Вольны общаться со всеми, с кем захотят. Да. Но это для них двоих было неправильно. Непривычно.

Но тут Гарри Поттер понял.

Если я падаю со скалы в пропасть, почему бы не попробовать полететь Что я теряю

И заправил Грейнджер прядь за ухо.