Эти гениальные птицы

Таким образом, вокальное научение эволюционировало по крайней мере два или даже три раза: один раз у колибри, а затем либо у общего предка попугаев и певчих птиц, либо у тех и других независимо друг от друга. У людей для речевой функции могли быть задействованы нервные пути, использовавшиеся для жестикуляции.

«Людям трудно принять эту теорию, — говорит Джарвис, — поскольку она преуменьшает уникальность человеческой речи и вокальное научение. Но это лучшее объяснение существующим данным, которое я сумел найти».

Интересно отметить: Джарвис и его команда также обнаружили, что нейронные сети вокального научения у попугаев организованы немного иначе, чем у других певчих птиц и колибри. У попугаев есть своего рода «дополнительная певчая система внутри певчей системы» — вероятно, благодаря ей они могут овладевать различными диалектами своего вида.

МОТОРНАЯ ТЕОРИЯ Джарвиса может объяснять, какими путями развилось вокальное научение. Другой вопрос — что послужило причиной его развития? Зачем природе понадобилось наделять птиц такой уникальной способностью, которой нет у других животных, да еще и вкупе с такой сложной и энергоемкой специализированной системой в головном мозге? Почему способность к вокальному научению так редка? У Джарвиса есть объяснение и на этот счет.

ВЕСНОЙ самец пересмешника, охваченный певческой горячкой и жаждой любви, поднимается на самую верхнюю ветку самого высокого дерева и, по словам Торо, «изливает из себя кипящие страстью мелодии в духе Паганини». Он не останавливается даже ночью. Он поет, наклонившись вперед, слегка приподняв крылья, вытянув шею. Кажется, он возбуждается от собственного пения. Возможно, так оно и есть. Его неистовая, торжествующая и настойчивая песня — своего рода прелюдия. Прелюдия любви, которая не боится смерти.

Там, на самой верхней ветке самого высокого дерева, ему некуда скрыться от зорких глаз и цепких лап воздушных хищников. Но он и не пытается спрятаться — он поет, чтобы показать себя всему миру. Если бы он повторял одну и ту же песню, возможно, охотящийся ястреб не обратил на него внимания. Но он постоянно меняет мелодии и звуки, словно крича: «Вот он я! Я тут!»

По мнению Джарвиса, это может быть одной из причин, почему вокальное научение редко встречается в животном царстве. «Разнообразие вокализаций делает животное легкой мишенью».

Джарвис предполагает, что вокальное научение в животном мире можно представить в виде континуума. «Некоторые виды — продвинутые имитаторы, такие как люди и певчие птицы, — находятся на одном конце континуума, а другие виды с ограниченной способностью, в том числе мыши и, возможно, некоторые виды птиц, — на другом», — объясняет он[34]. Как правило, животные с продвинутым вокальным научением либо находятся вверху пищевой цепочки, например как люди, слоны, киты и дельфины, либо умеют лучше других ускользать от хищников, как некоторые певчие птицы, попугаи и колибри. «Хищники могут играть роль сдерживающего фактора, — говорит Джарвис. — Чтобы проверить эту гипотезу, вам нужно вырастить несколько поколений какого-либо животного или птицы в отсутствие хищников и посмотреть, будет ли развиваться вокальное научение естественным образом. Это сложный эксперимент, но теоретически возможный».

Исследование, проведенное Казуо Оканойя и его коллегами из Токийского университета, в какой-то мере подтверждает эту гипотезу. Оканойя изучал японских амадин — одомашненную линию острохвостых бронзовых амадин, которых разводят в Азии не из-за пения, а из-за красивого оперения. Он обнаружил, что японские амадины, живущие в неволе на протяжении последних 250 лет, отличаются бóльшим разнообразием песен, чем их дикие родственники. Отсутствие давления со стороны хищников, предполагает Оканойя, могло стать одним из факторов, позволивших одомашненным птицам развить более разнообразный и сложный репертуар. При этом самки как одомашненных, так и диких видов амадин предпочитают более богатый репертуар одомашненных самцов.

«Я думаю, дело обстоит так, — говорит Джарвис, — хищники оказывают давление отбора, препятствующее вокальному научению, что объясняет его редкость, тогда как давление полового отбора, наоборот, способствует его эволюции. Возможно, так же было и у людей».

ЭТА ИДЕЯ пришла Джарвису в голову одним теплым весенним днем в парке неподалеку от Университета Дьюка.

«Я сидел и читал. Вдруг из кроны соседней сосны раздался голос певчей зонотрихии. Я посмотрел наверх и увидел крохотного певца. Он пел очень громко и смело, повторяя свою песню снова и снова. Вскоре я привык к этой мелодии и, перестав обращать на нее внимание, продолжил читать. Но вдруг песня изменилась. Я посмотрел наверх, чтобы узнать, не сменился ли исполнитель. Нет, это была знакомая мне птичка. Через пять минут она снова поменяла пластинку, и я снова посмотрел наверх. Таким образом, исполнитель умело удерживал мое внимание, хотя я человек, а не зонотрихия».