Эти летние дожди...(Избранное)

А может быть,
пещеры,
скалы,
дворцы Венеций и Гренад,
жизнь,
что историки искали,
в себе,
как стенопись,
хранят?

Быть может,

сохранили стены
для нас,
для будущих времен,
на острове Святой Елены
как умирал Наполеон?

И в крепости Петра и Павла,

где смертник ночь провел без сна,
ничто для правды
не пропало,
и расшифровки ждет стена?

А „Искры“ ленинской

страница
засняла между строк своих
над ней
склонившиеся лица
в их выражениях живых?

Как знать?

Окно дворца Растрелли
еще свидетелем стоит
январским утром
при расстреле?

А может быть,

как сцены битв
вокруг Траяновой колонны —
картины стачек и труда
и Красной гвардии колонны
несет
фабричная труба?

И может быть,

в одной из комнат
не в силах потолок забыть,
что Маяковский1 в пальцах комкал,
что повторял?..
И может быть,

валун в пустыне каменистой,

куда под стражей шли долбить,—
партсбор барачных коммунистов
запечатлел?..
И может быть,

на стеклах дачи подмосковной

свой френч застегивает тень
того,
чей взгляд беспрекословный
тревожит память
по сей день?

Но, может,

и подземный митинг
прочнее росписей стенных
еще живет под гром зениток
на арках мраморно-стальных?

Все может быть!..

Пора открытий
не кончилась.
Хотите скрыть
от отражений суть событий,—
зеркал побойтесь,
не смотрите:
они способны все открыть.—

Стой, застынь, не сходи со стекла, умоляю!

Как ты стала мала и тускла!
Часть лица начинает коверкаться.
Кончились отражения зеркальца — оно прочтено до конца
Пустая вещица!
Появилась на ней продавщица ларька, наклоняясь над вещами…
И в перчатке — твоя, на прощанье, рука… —
Зеркала —
на стене.
Зеркала —
на столе.
Мир погасших теней
в равнодушном стекле,

В равнодушном?..

О, нет!
Словно в папках
„Дела“,
беспристрастный ответ
могут дать зеркала.

Где бы я

ни мелькал,
где бы ты
ни ждала —
нет стены без зеркал!
Ищут нас зеркала!

В чьей-то памяти ждут,

в дневнике,
в тайнике.
„Мертвых душ“ не сожгут
в темный час,
в камельке.

Сохранил Аушвиц

стоны с нар —
вместо снов,
стены —
вместо страниц,
след ногтей —
вместо слов.

Но мундирную грудь

с хищным знаком орла
сквозь пиджак
где-нибудь
разглядят зеркала.

В грудь удар,

в сердце нож,
выстрел из-за угла,—
от улик не уйдешь,
помнят всё
зеркала.

Со стены —

упадет,
от осколков —
и то
никуда не уйдет
кто бы ни был —
никто!

1969

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

Жизнь моя, ты прошла

Жизнь моя,
ты прошла, ты прошла,
ты была не пуста, не пошла.

И сейчас еще ты,

точно след,
след ракетно светящихся лет.
Но сейчас ты не путь,
а пунктир
по дуге скоростного пути.

Самолет улетел,

но светла
в синеве меловая петля.
Но она расплылась и плывет…
Вот и все,
что оставил полет.

1964

Я бел, любимая