Эти опавшие листья

– Что ж, в таком случае мне придется вообразить почти неисчислимое количество атомов, каждый из которых состоит из отрицательно заряженного электрона, вращающегося со скоростью нескольких миллионов оборотов в минуту вокруг положительно заряженного ядра. Но только вибрации атомов, лежащих у самой поверхности, создают эффект электромагнитной радиации. Она волнами достигает наших органов зрения и позволяет видеть эти окрашенные в коричневато-розовые тона очертания. Мимоходом замечу, что световые эффекты объяснены одной из электродинамических теорий, а вот вращение электронов внутри атома понятно только с точки зрения другой научной версии, которая в корне противоречит первой. Как нас теперь уверяют ученые, электроны обладают способностью переходить с одной орбиты на другую, причем почти не перемещаясь в пространстве и не затрачивая на процесс ни мгновения. Что ж, с этим не поспоришь, поскольку внутри атома не существует понятия ни о пространстве, ни о времени. Боюсь, мне приходится принимать все это на веру, поскольку я слабо подкован в подобных вопросах. У меня начинает кружиться голова, когда я пытаюсь вдаваться в разного рода физические детали.

– Да уж, есть от чего, – заметила Мэри. – Мозги можно свернуть.

Она нарочито использовала столь простецкое слово для описания сложного умственного состояния.

– Таким образом, мы уже имеем две ипостаси, в которых моя рука существует одновременно, – продолжил Кэлами. – Но есть химический аспект вопроса. Атомы, состоящие из ядер и электронов, выстраиваются в определенные архитектурные сооружения, образующие более сложные по своему составу молекулы.

– Вот именно – молекулы, – произнесла Мэри.

– А теперь вообрази, что подобно Томасу Кранмеру[37] я бы клал свою правую руку на огонь в наказание за какой-то плохой или недостойный поступок. Положи я руку в огонь, то молекулы и составляющие их атомы сразу радикально перестроились бы, образовав новые молекулы. И это перевело бы мою руку в совершенно иное состояние. Потому что от огня я бы почувствовал боль, и, не обладая невероятной силой воли Кранмера, я бы отдернул руку. Или, точнее, она отдернулась бы от огня сама, прежде чем в процесс успел включиться мой разум. Поскольку я живое существо, и моя рука есть часть живого существа, каждое из которых подчиняется основному закону существования. Закону самосохранения. Но моей руке все равно в таком случае был бы нанесен ожог, и в ней включился бы природный механизм восстановления. С точки зрения биолога, она видится набором клеток, и каждая наделена своей функцией. Они сосуществуют в совместной гармонии, не нарушают границ друг друга и никогда не вырастают более отпущенных им размеров, но живут, отмирают и нарождаются снова с единственной целью, будто сознательно поставленной перед ними природой – чтобы то целое, частью которого они являются, могло исполнять свои функции. И вот рука обожжена. Вокруг поврежденного участка здоровые клетки начнут делиться и способствовать рождению новых клеток, чтобы ожог скорее зажил.

– Как удивительна жизнь! – воскликнула Мэри Триплау. – Жизнь – это…

– Но Кранмер со своей рукой сослужил нам и недобрую службу. На личном примере он показал, что рука – не просто часть тела живого существа, но существа, которое умеет отличать добро от зла. Вот и моя рука может как творить добро, так и совершать отвратительные поступки. Она, к примеру, убила человека, написала слова, самые разные по содержанию, помогла другому человеку, попавшему в беду, касалась твоего тела. – Кэлами положил ладонь ей на грудь. Мэри вздрогнула, от его ласки трепет пробежал по телу. Вероятно, это должно льстить ему, не так ли? Как признак его власти над ней. Но, увы, одновременно и признак ее власти над ним. – А когда она касается твоего тела, – произнес Кэлами, – то невольно затрагивает и твой ум. Я делаю движение рукой – и она проникает в твое сознание, а не просто лежит на твоей коже. А мое сознание отдает ей приказ сделать это движение, заставляя привнести в мой ум понимание твоего тела. То есть она обретает еще одну реальность как часть моей души и как часть твоей.

Мисс Триплау ничего не могла с собой поделать – она уже поняла, что в его словах заложена основа для большого лирического отступления в ее романе. «Это одна из наиболее глубоко мыслящих молодых писательниц нашего времени…» – уже виделась ей цитата из рецензии критика, вынесенная на суперобложку.

– Не останавливайся, – попросила Мэри.