Эти поразительные индийцы

Казалось бы, Пушкин основал свою поэму на канве «Рамаяны», воспользовавшись так называемым странствующим сюжетом. Но почему мы не встречаем ее и в других произведениях русской литературы, где столь же близко изложен этот сюжет? Можно предположить, что в каких-нибудь не опубликованных произведениях нашего фольклора могло сохраниться предание о «полетном похищении» жен – тем более что, во-первых, в древности была распространена форма брака-похищения, и оскорбленные претенденты на любовь избранных ими красавиц вполне могли усматривать в удачливых похитителях черты союзников демонических сил, во-вторых, полеты разных персонажей сказок – то на птицах, то на коврах-самолетах, то на волшебных конях – упоминаются и описываются во множестве сюжетов. Следует признать, что отдельные элементы содержания обеих указанных поэм вполне могли войти в ткань преданий и сказок многих народов, но такое почти полное совпадение выявляется, пожалуй, только в этих двух произведениях. Следует ли нам исключать мысль о том, что и это сходство может быть связано со следами древнейшей культурной близости?

Не выявлено, где и когда слагался изначальный стержень содержания «Рамаяны». Известно, что эта поэма, текст которой окончательно определился уже на землях Индии, по своей, как бы мы сказали, «идеологической» направленности стала соотноситься с темой борьбы воинов-арьев с воинами местных доарийских народов, которым арьи и приписывали демонические черты и качества (что нашло свое отражение во многих произведениях древнеиндийской литературы). Но – не древнее ли этот сюжет?

38. КУЛЬТУРА БЕССМЕРТНА

В завершении этой небольшой книги рассказов об Индии следует сказать что-то главное, такое, что как бы послужит итогом впечатлений, как бы обобщит весь многогранник увиденного и услышанного, поможет хотя бы наметить контур столь многих разнообразных проявлений жизни и быта людей этой такой далекой от нас страны, все еще очень далекой, несмотря на отдельные доходящие до нас сведения о ее успехах и достижениях, о том видном месте, которое она стала занимать в современном мире.

Хочешь слить впечатления воедино, а они разлетаются, как сверкающие брызги, превращаясь в воспоминания о самых разных людях, встречах, зрелищах, и когда начинаешь всматриваться, пытаясь собрать их в некую систему, то постоянно получается, как мне кажется, один и тот же результат, настойчиво напоминающий многоцветный сверкающий шар, в котором все пронизано обобщающим, одинаковым для каждой искры оттенком. Вот этот искрящийся результат и всплывает перед внутренним взором каждый раз, когда я пытаюсь понять, что я могу назвать общим для всего обилия впечатлений, подаренного мне несколькими годами пребывания в Индии.

И хочется взять на себя смелость назвать все это бессмертием индийской культуры. Той культуры, которая, сложившись в течение неведомого для нас числа тысячелетий, окрасила своими проявлениями каждую черту религиозного, правового, бытового и творческого поведения каждого индийца. На первый взгляд все там такие разные, но присмотревшись видишь, что всем присущи равнозначные черты. Определяющие главное – миропонимание, одинаковость миропонимания, свойственная всем индусам. Та одинаковость, которая породит взаимное понимание, скажем, в разговоре члена правительства с любым уличным мальчишкой, причем, добавлю, с неграмотным мальчишкой.

Скульптуры храмов помнят песни, мифы, легенды…

Мне не раз приходилось быть свидетельницей собеседований подобного рода, или близких к этому, и происходили эти эпизоды обычно случайно, и в роли такого мальчишки выступал то слуга, то кули, то рикша или водитель машины, но каждый раз на мой вопрос об увиденном где-либо изображении какого-либо божества или героя эпоса, о храме или странном облике встреченного отшельника, об отправлении какого-нибудь ритуала и т. п. я получала идентичный ответ от разных собеседников, порой совсем случайно вступавших во взаимный наш разговор. Я начинала постепенно понимать, что каждое явление традиционной культуры становится здесь с детства всем без исключения известным и более того – родственно близким и высоко ценимым. И даже когда власти начинают проводить борьбу с приверженностью к древним обычаям, которые считаются вредными и ненужными, каждый все же может рассказать о сути этих обычаев и с какими мифами они связаны. А что не вредное, с тем и не борются. Так, однажды супруга члена парламента подробно разъяснила мне суть условных заклинательных узоров, наносимых, по обязательной традиции, женщинами каждой семьи на пол или на стену дома, или на землю перед входом в дом. Она утверждала, что «без этого нельзя». И я много раз видела эти узоры и в городских и в деревенских домах, и уж, конечно, повсюду в дни праздников. Женщины – носительницы этих тайных знаний – все и по всей стране хранят в своей памяти все то, «без чего нельзя», и из их числа рождаются сотни тысяч создательниц традиционных картинок и узоров, равно как и мастерицы проведения древнейших ритуалов и церемоний.