Эти синие глаза

Оказалось совсем недурно. Инструмент был хорошего качества, и звук у него был сильный и ясный. Его давно не настраивали и не стирали с него пыль, но это не могло помешать делу. Рейли попробовал сыграть более сложную пьесу. Увы, среднее си западало, но что касалось всего остального, то…

Акустика в этой комнате была отличная. И Рейли, отдавшись давно забытой радости, принялся играть сонату, полностью погрузившись в музыку…

— Очень мило.

Вздрогнув, он прекратил игру и обнаружил, что Бренна Доннегал, опираясь локтем о крышку фортепьяно, внимательно слушает музыку.

— О, — сказала она, и глаза ее приняли оттенок моря в ненастный день, — не прекращайте игры, если это из-за меня.

— Я немного увлекся? — смутился Рейли.

— Вовсе нет. Это было прелестно. Бетховен? Верно?

— Совершенно верно. Кажется, прошло сто лет с тех пор, как я слышал приличную музыку.

— Я полагаю, что, говоря о приличной музыке, вы не имеете в виду волынку?

Рейли почувствовал, что краснеет.

— В волынке нет ничего дурного, — ответил он. — Я хочу сказать, что не имею ничего против нее.

— Но, будучи не горцем, а жителем долин, я полагаю, вы предпочитаете музыку, более привычную для вашего народа.

Его народа. Она назвала его народ жителями долин. Неужели всегда будет так? Горцы будут противопоставлять себя жителям долин и вести нескончаемые битвы за нравственное и культурное превосходство?

Пожалуй, стоит переменить тему. Он указал на клавиатуру фортепьяно.

— А вы играете?

Она сморщила носик:

— У меня скорее склонность к науке, чем к искусству.

— Ах да, — вспомнил он, — конечно. Как свидетельствует история с научным подходом к проблеме рвоты.

В неясном свете свечи он не мог разглядеть, покраснела ли она.

— Совершенно верно, — подтвердила Бренна.

— И все же, — заметил Рейли, — это вовсе не трудно. Я имею в виду, играть на фортепьяно. Садитесь, я покажу вам, как это делается.

Она бросила на него лукавый взгляд:

— Думаю, мне лучше остаться там, где я сейчас. Благодарю вас.

— Не бойтесь, — настаивал он, — я этим не скомпрометирую вас.

— О, конечно, нет. Вы же обручены, а это почти все равно что женаты.

Он недоуменно заморгал:

— Разве?

И вспомнил о Кристине. Ему казалось, что он давным-давно не думал о ней.

— Ах да, конечно, — согласился он. — Да, думаю, вы правы.

Он не видел смысла в том, чтобы сообщать Бренне Доннегал о том, что его чувства к Кристине претерпели серьезные изменения с того самого утра, когда пришлось срочно оперировать Хемиша, и почему-то образ той, кто никогда не одобрял его намерения стать врачом, стал постепенно тускнеть и исчезать из его памяти.

Вместо того чтобы объяснять Бренне все это, он снова предложил ей:

— Садитесь же рядом.

С едва заметной загадочной улыбкой она села и тут же поняла, что находится слишком близко к нему, потому что для двоих пуф оказался слишком тесным, а ее юбки, верхние и нижние, были очень широкими.

— Отлично, — сказал Рейли, нажав на клавишу, — вот это среднее си слегка западает, но все же на ее звук можно полагаться.

Он пробежал пальцами по клавишам.

— Это октава, а это другая. Уловили?

— Думаю, да, — ответила она. — Маршаллы уехали?

— Да, и довольно давно. Кстати, вы обставили свой уход со сцены довольно эффектно. Как вам удалось впутать в дело крысу?

— Это было чистой импровизацией, — призналась она. — Замок весной кишмя кишит крысами. Весеннее таяние снегов вызывает наводнение в темницах, и вода заливает все щели, поэтому крысы бегут туда, где безопаснее.

— Как приятно это слышать. Ну что же! Это было впечатляющее зрелище. Думаю, это надолго отвлекло их от серьезного беспокойства по поводу вашего образа жизни.

Он снова пробежал пальцами по клавишам.

— Так вам все понятно насчет среднего си?

— Понятно, — ответила она серьезно.

— Итак, — продолжал он, — если вы это усвоили, то можете играть что угодно.

— Думаю, я хотела бы научиться играть ту вещь, что вы играли сначала, — предложила она.

— Ах, это? Прелестная веселая пьеска? Да? Это вполне подойдет для начала. Итак, дайте мне ваши руки.

Она подчинилась, а он, глядя на них, снова вспомнил тот первый раз, когда держал ее руку рядом со своей, сравнивая их величину и размеры пальцев. И почувствовал то же самое, что и тогда, — непонятный взрыв эмоций. Этот ток пробежал по его жилам так же стремительно, как виски миссис Мерфи, и жар охватил все его тело от темени до кончиков пальцев ног. Он никак не мог бы объяснить, что было в этой женщине такого, что вызывало в нем столь странную физическую реакцию каждый раз, как их пальцы соприкасались.

Она не была самой красивой женщиной из всех, кого ему довелось видеть в жизни. Она не была самой изысканной и блестящей. Пожалуй, даже напротив. И еще эти мужские штаны…

— Держите руку вот так, — сказал он, размещая ее пальцы на клавишах фортепьяно, и, глядя на них, вдруг совершенно забыл, как следует играть сонату — эту или любую другую.