Эти три года.

И он работает, пишет, ездит по стране, встречается и разговаривает с сотнями людей, расспрашивает их, сам часто выступает, рассказывая об Америке.

Рид знает, сколько горя принесли советскому народу американские интервенты. Но в Соединенных Штатах Рид рассказывал правду о Советской России. Теперь он рассказывает правду об Америке, об американском народе, который, как и русские, не хочет войны, не хочет крови.

Рид говорил правду: в это время в Соединенных Штатах разразилась стачка, которой еще не видала Америка, — бастовали почти четыреста тысяч сталелитейщиков. Забастовка охватила 50 городов.

Правители Соединенных Штатов объявили войну своему народу. Над Америкой прокатился клич: «Наполняйте тюрьмы!» И тюрьмы наполнились: конгресс принял законы военного времени, были арестованы тысячи рабочих.

Судили товарищей Рида. А американские газеты кричали, что сам Рид укрылся за спинами большевиков.

Что ж, надо снова ехать в Штаты. Надо выступать на суде. Дело стоит того, Джек, даже если тебя ждет каторга!

Попытка перейти границу в Латвии не удалась. Решил пройти через Швецию. В дороге его арестовали финские власти.

Случайность? Возможно. Предательство? Тоже не исключено. Но скорее всего другое. Американский консул знает об аресте Рида, но молчит. А может быть, он уже сказал свое слово чуть раньше, когда Рид еще был на свободе? Да, скорее всего. Консул молчит, хотя должен был именно сейчас вмешаться, сейчас, когда Рида бросили в сырой каменный мешок, когда он вдруг «исчез».

Исчез журналист Джон Рид. Вместо него появился заключенный № 42. В финской тюрьме долго он не выживет — слишком тяжелы условия. О заключенном № 42 никто не пожалеет, за него никто не заступится. И журналист Джон Рид уже никогда не будет беспокоить американские власти. Это точно рассчитанное убийство.

Но нет! Рид должен жить. Этого требуют финны и американцы, русские и шведы — они узнали о заключенном № 42, они протестуют! И американские власти вынуждены начать какие-то действия. Но самые активные, самые энергичные меры для спасения Джона Рида предпринимает Советское правительство, Ленин. Финские власти потребовали в обмен на Рида двух арестованных в России контрреволюционных профессоров.

— За Рида можно отдать целый университет, — сказал тогда Ильич.

Рид вернулся в Россию. И сразу ринулся в самую гущу событий. А события здесь нарастали с каждым днем. Еще шла война, но уже готовился II конгресс Коминтерна, съезд народов Востока… Рид хотел быть всюду, все увидеть, обо всем написать, рассказать всему миру…

И вдруг — тяжелая болезнь. И 17 октября — за пять дней до тридцатичетырехлетия — смерть.

О книге Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир» Владимир Ильич Ленин писал:

«Я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки, так как она дает правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата».

Рабочие шахт Колорадо купили все экземпляры этой книги, привезенной в их штат. Американские добровольцы батальона имени Линкольна, сражавшиеся против фашистов в Испании, привезли с собой эти книги.

Эту книгу до сих пор ненавидят правители Соединенных Штатов. Еще бы! До сих пор американские газеты клевещут на русскую революцию. Но у американцев есть свидетельство — Джон Рид!

Альберт Рис Вильямс писал о своем друге:

«Джон Рид лежит в единственном во всем мире месте, где ему хотелось лежать, — на площади у кремлевской стены».

Здесь его похоронили 24 октября 1920 года,

Но он жив в сегодняшней Америке. Жив в героических делах американских коммунистов, в отважной борьбе лучших сынов Америки за мир, в добрых делах американского народа.

ПИСАТЕЛЬ ВИЛЬЯМС РИС, ПРОФЕССОР КУЦ И РЯДОВОЙ ХИГГИНС

Альберт Р. Вильямс

Гудки ворвались в морозную февральскую ночь 1918 года и сразу наполнили ее тревогой. Люди вскакивали с постелей, выбегали из домов, прислушиваясь, будто стараясь найти ответ в этих гудках — что же случилось?

Но гудки не давали ответа — они плыли над городом, тревожные, зловещие, плыли низко, как тяжелые грозовые тучи. Гудел Путиловский и Ижорский, гудели паровозы на Николаевском, Варшавском, Финляндском вокзалах, гудели заводы пролетарской Выборгской стороны.

Люди торопливо одевались, шли на заводы, в райкомы, к Смольному. И не успели еще умолкнуть гудки, как десятки рабочих отрядов уже двинулись по улицам красного Питера. Выступали из казарм поднятые по тревоге воинские части. Уже началась запись добровольцев в Красную гвардию.