Этика Преображенного Эроса

Мы встречаемся здесь с совершенно новой силой, с воображением. Нужно понять его психологическую сущность, его метафизическое, этическое и мистическое значение. Рационально–императивная норма закона обращается всегда к сознанию, к сознательной воле, и не умеет обращаться с подсознанием, которое ей не повинуется и противоборствует. Воображение, напротив, обладает особым даром проникновения в подсознание, особым органическим сродством с Эросом. И это потому, что подсознание есть тот подземный ключ, из которого бьет струя фантазии, и вместе с тем тот темный бассейн, куда обратно падают сверкающие образы, чтобы жить там и двигаться в недоступной глубине. Подсознание питается образами воображения и питает их. Подсознание как бы дремлет и видит сны, которые не сознает. Иногда эти сны уплотняются до степени прекрасных образов искусства *** или жизненных безумств; иногда обратно, в жизни

* Alexandre de Hales. IIIq. 61 m 2 a 1; IIq 90 m 1 a 3. ** Видевший Меня — видел Отца «. *** Милые предметы мне снились, и душа моя Их образ тайный сохранила… Их после муза оживила.

(Пушкин)³²

50

или в искусстве воспринятые образы живут в подсознании и производят свое невидимое вредное или полезное действие. Фрейд в своем толковании снов и в своем психоанализе показывает, как отыскивать в подсознании вредные образы и как их извлекать оттуда. Nouvelle ?cole de Nancy ³³ со своей новой теорией внушения показывает, как вводить в подсознание ценные образы, пригодные для формирования и сублимирования.

Чтобы взвесить сравнительную силу сознательной воли и воображения, нужно вдуматься в суровое слово Куэ: при всех случаях столкновения воли и воображения побеждает всегда воображение без всяких исключений! Но закон всегда обращается к сознательной воле и потому всегда может быть побежден соблазнами воображения, когда дело идет о покорении подсознания, о пленении Эроса.

Подсознание повинуется только воображению, но норму нельзя вообразить, она не имеет образа, ее можно только мыслить. Не существует Эроса закона, и Кант это знал: нельзя любить закон, закон можно только «уважать»; любить же можно только конкретный образ, и если идею, идеал, то только воплощенный в живом лице *.

Даже Эрос Платона, философский Эрос по преимуществу, устремленный к миру идей **, даже он предвещает и предсказывает путь воплощения: ему мало любви к идее, «любви к мудрости» (?????????), ему нужна любовь к конкретному образу, к живому воплощению мудрости. Сократу отдал Платон живую полноту своего Эроса, судьба Сократа стала «жизненной драмой Платона» (Вл. Соловьев), с ним он живет, умирает и воскресает. Единственный и парадоксальный для античного мира факт: величайший философ и художник всех времен скрыл свое авторство, отказался от высшей чести и славы, все свое лучшее перенес в образ «учителя», вообразил и воплотил в нем; и вместе с тем — его в себе. Говорит только Сократ, Платон не участвует в «диалогах», Платона нет. А если он и говорит однажды о своем авторстве, то только следующие изумительные слова: «Да и нет, и не было никакого Платона, а есть только Сократ, снова ставший молодым и прекрасным!»

Здесь нет никакой ложной скромности или смирения (которое, кстати сказать, было неизвестно античному миру), здесь полное

* Не существует любви к добру как к абстрактной идее, ибо любить и ненавидеть можно лишь живое, конкретное бытие. На это справедливо указал Шелер: так наз. «любовь к добру» есть фарисеизм, моральная ненависть к грешникам, даже ненависть к миру. Wesen und Forten der Sympathie. Bonn, 1923. Grundwerte der Liebe und die «Liebe zum Guten». S. 187 ff.

** Для Платона можно любить идею, и прежде всего «идею добра», но только потому, что идеи для него не суть «абстрактные понятия, бледные тени действительности, а, напротив, живые прообразы и прежде всего образы». Самое слово «идея» и «эйдос» значит «вид» и «образ», т. е. интуитивно–созерцаемое видение. Идея добра для Платона есть центральный образ мирового солнца, образ непостижимый и лишь символически выразимый, иначе говоря: образ Божий. Это не правило морали, которое нельзя любить, а живое таинственное Божество, которое можно любить больше всего. Так Платона понял Плотин.

51

воплощение Сократа в душе Платона и преображение этой души при помощи этого образа. Совершенно так же, как у ап. Павла:

«Не я живу, а живет во мне Христос!»¹*

Только образ живой воплощенной ценности и святости покоряет и «пленяет» все силы души. Высшая сублимация есть сублимация Эроса при помощи воображения. Вот почему образ Сократа в Академии и в сократических школах играл такую же «сублимирующую» роль, как образ Христа у христиан *.

V ВООБРАЖЕНИЕ КАК ВОПЛОЩЕНИЕ И ПРЕОБРАЖЕНИЕ

1. МАГИЯ ВООБРАЖЕНИЯ И ЭРОС