Этика свободы

Тем, кто считает, что принцип первого поселения неоправданно груб, мы можем ответить, что: (а) что мы уже находимся в неприемлемо жесткой и к счастью, редкой ситуации, где ни одно решение не окажется, в конечном счете, гуманным и удобным; и (б) что любой другой принцип размещения будет действительно неприемлем. Восславленный веками принцип “дети и женщины вперед” очевидно морально неприемлем, так как невозможно обосновать, почему мужчины имеют меньшие права собственности на себя, чем женщины и дети. То же относится и к принципу, что “выдающиеся умы” имеют приоритет над “средними”; даже отвлекаясь от неудобного вопроса кто будет принимать решение относительно определения этих умов и по какому критерию, этот принцип предполагает, что “выдающиеся” умы имеют право на жизнь за счет “средних”, а это нарушает любую концепцию равных прав и делает вообще любую человеческую этику невозможной. [3]

Значительно прощу ситуация со спасательной шлюпкой становится в случае, если владелец или его представители выжили или установили правила размещения в лодке. Потому что в таком случае право распределения мест в шлюпке принадлежит ее владельцу. Он может выбрать любой критерий: первый пришел – первый сел, женщины и дети вперед или любой другой. И хотя мы можем быть не согласны с моральностью выбранного критерия, мы должны признать, что владелец имеет право распределять места так, как он того желает. И вновь, любое силовое неприятие его решения, как например сталкивание людей с выделенных им мест, как минимум является актом агрессии за который агрессор может быть отвергнут сразу же и за который агрессор в дальнейшем может быть подвергнут наказанию. Таким образом, теория прав собственности является наиболее удовлетворительной – или, как минимум, наименее неудовлетворительной – и в трагическом случае со спасательной шлюпкой.

И даже еще более ужесточенный пример “случая со шлюпкой” - в котором не встает вопрос о чьей-либо первичной собственности на лодку – случается когда (цитируя пример, упомянутый профессором Эриком Маком) два потерпевших кораблекрушение сражаются за обломок корабля, который может вынести только одного. Можно ли даже здесь применить концепцию прав собственности? Да, так как наш принцип первого поселения вновь вступает в игру: так как первый, кто достиг обломка является его “владельцем” в данном случае, а второй, кто пытается его столкнуть – нарушителем его прав собственности и, возможно еще и подсудным за убийство. И вновь, конкуренты не должны использовать силу для того, чтобы помешать друг другу достичь обломка, так как это будет актом физической агрессии против его личности. [4]

Также против нашей теории может быть выдвинуто следующее возражение: что теория прав собственности или собственности на себя выводится из ситуаций жизни и процветания человека в мире и что в экстремальных ситуациях, где человек встречает выбор между спасением себя и нарушением прав собственности владельца шлюпки (или в предыдущем примере - приобретателя шлюпки по принципу поселения), смешно ожидать от него жертвы собственной жизни в пользу абстрактных принципов прав собственности. Из-за этих соображений многие либертарианцы, которые в остальном придерживаются концепции прав собственности, сильно ослабляют свою позицию за счет принятия «контекстуалистского» аргумента о том, что в ситуации выбора между жизнью и агрессией против чьей-либо собственности или даже жизни, морально совершить такую агрессию и что в такой ситуации права собственности перестают существовать. Ошибка либертарианцев-контекстуалистов состоит в том, что они ошибочно смешивают вопрос моральности действия индивида в такой трагической ситуации и совершенно отдельный вопрос о том, является ли насильственное занятие места на лодке или обломке корабля нарушением прав собственности другого человека. Так как мы, конструируя теорию свободы и собственности, т.е. «политической» этики, не касаемся вопросов индивидуальных моральных принципов. Мы не касаемся вопроса, морально или аморально для индивида лгать, быть хорошим гражданином, развивать свои способности, быть добрым или подлым по отношению к соседям. Мы в нашей дискуссии имеем дело только с такими вопросами «политической этики», как надлежащая роль насилия, сферы действия прав или определений преступных и агрессивных действий. Морально или аморально для "Смита" - лица, которому владелец лодки отказал в предоставлении места на обломке корабля или шлюпке – силой выбросить кого-либо в воду, и не должен ли он вместо этого героически умереть - это не наш вопрос и вообще не вопрос любой политической этики. [5]