Этика свободы

Глава 1. К теории стратегии достижения свободы

Попытки разработки систематической теории свободы достаточно редки, но еще реже встречаются теории стратегии достижения свободы, их практически не существует. И это относится не только к свободе, фактически стратегии достижения любых желательных социальных целей обычно оказываются бессистемными вариациями метода проб и ошибок. Однако если философия может дать какие-либо теоретические указания по стратегии достижения свободы, то поиск в этом направлении, безусловно, является ее обязанностью. Но следует предупредить читателя, что мы вступаем в неизведанную область.

Ответственность философии за исследование стратегии – решения проблемы перехода от существующего (любого существующего) состояния дел к полной свободе – особенно важна для либертарианства, основанного на естественном законе. Как осознал либертарианский историк лорд Актон, естественный закон и естественные права создают твердое основание для обсуждения – и доказательства некорректности – любого вида этатизма. В отличие от легального позитивизма или различных видов историцизма, естественный закон обеспечивает моральный и политический «высший закон», с позиций которого можно оценивать постановления государства. Как мы видели ранее [1], правильно интерпретированный естественный закон скорее «радикален», чем консервативен, постоянно находясь в борьбе за утверждение идеальных принципов. Как писал Актон: «[Классический] Либерализм стремится к тому, как должно быть, независимо от того, что есть». Как Химмельфарб писала об Актоне, «прошлое не имеет никакого авторитета, если не соответствует морали». Далее Актон продолжает проводить различие между вигами и либералами, доказывая, что фактически это - различие между консервативной приверженностью статус-кво и радикальным либертарианством:

Виг исходит из компромисса. Либерал начинает с господства идей.

Как отличить вига от либерала? Первый практичен, половинчат и готов к компромиссу. Второй утверждает свои философские принципы. Первый – это политика, стремящаяся к философии. Второй – это философия, ищущая свою политику. [2]

Итак, либертарианство - это философия, ищущая свою политику. Но что еще может сказать либертарианская философия о своей стратегии, о "политике"? Во-первых, конечно же, - по словам Актона – она должна сказать, что свобода – это «наивысшая политическая цель», наиболее приоритетная цель либертарианской философии. Наивысшая политическая цель, безусловно, не означает «наивысшую цель» каждого человека, так как каждый индивид имеет множество своих персональных целей и индивидуальную иерархию важности этих целей на шкале ценностей. Политическая философия – это тот раздел этической философии, который изучает политику, которая определяет роль насилия в жизни человека (и, следовательно, определение таких концепций, как преступление и собственность). И, конечно же, либертарианский мир должен быть таким, чтобы в конечном итоге обеспечить каждому индивиду свободу устанавливать и достигать его собственных целей – «преследовать счастье», согласно удачной фразе Джефферсона.

Могут подумать, что либертарианец, приверженец «естественной системы свободы» (согласно фразе Адама Смита), почти по определению считает свободу своей важнейшей политической целью. Но это часто неверно, так как для многих либертарианцев цель самовыражения или прояснения окружающим прелести свободы часто заслоняет цель утверждения свободы в реальном мире. Но свобода, как это будет показано ниже, никогда не победит, если цель установления ее в реальном мире не будет приоритетной по сравнению с эстетическими и другими более пассивными соображениями.

Если свобода должна быть наивысшей политической целью, то где лежат ее основания? Из данной работы должно быть понятно, что, во-первых, и это главное, свобода – это моральный принцип, основанный на природе человека. В частности, это принцип справедливости, принцип отрицания агрессивного насилия в человеческих отношениях. Следовательно, чтобы быть адекватно обоснованной, либертарианская цель должна преследоваться в духе преданности принципам справедливости. Но приобрести такую преданность сложно – либертарианец должен быть захвачен стремлением к справедливости, эмоцией, берущей начало в его рациональном осознании того, чего требует настоящая справедливость. [3] Справедливость, а не хилая защита простой полезности должна быть мотивирующей силой, если мы хотим добиться свободы. [4]