Этика свободы

Ошибка здесь заключается в самой дихотомии. На самом деле, сильное государство и феодализм не были антиподами; первое было логическим результатом последнего, когда абсолютный монарх правил как сверхфеодальный верховный владыка. Сильное государство, когда оно возникало в Европе, не приступало к устранению феодальных ограничений на торговлю; наоборот, оно еще добавило собственные централизованные ограничения и неподъемные налоги поверх феодальной структуры. Французская революция, направленная против тогдашнего олицетворения сильного государства в Европе, была нацелена на уничтожение как феодализма с его местными ограничениями, так и против ограничений и высоких налогов, налагаемых центральным правительством. Подлинная дихотомия включала свободу на одной стороне versus феодальных сеньоров и абсолютного монарха, на другой. Более того, свободный рынок и капитализм процветали лучше всего именно в тех странах, где и феодализм, и централизованная правительственная власть были относительно самыми слабыми: итальянские города-государства, а также Голландия и Англия в семнадцатом веке.

То, что Северная Америка почти полностью избежала пагубного влияния феодального землевладения и земельной монополии, произошло не из-за отсутствия желающих попытаться. Многие английские колонии предпринимали серьезные попытки установить феодальное правление, особенно там, где колонии представляли из себя компании, созданные на основе декрета, либо частные предприятия, как Нью-Йорк, Мэриленд и оба штата Каролина. Попытка провалилась, потому что Нью-Йорк был обширной и нетронутой земельной областью, и, следовательно, многочисленные получатели монополии и феодальных земельных пожалований – причем многие из них были огромными по размеру – могли извлекать из них прибыль, только побуждая поселенцев приезжать в Нью-Йорк и селиться на принадлежащем этим получателям участке. Здесь не было, как в Старом Свете, уже имеющихся поселенцев на относительно перенаселенной земле, которых можно было легко эксплуатировать. Вместо этого, землевладельцы, вынужденные поощрять переселение, и, стремящиеся к быстрому получению прибыли, неизбежно разделяли и продавали поселенцам по частям свою землю. Это было неудачным стечением обстоятельств, конечно, что с помощью произвольных притязаний и правительственных пожалований, титулы на землю были розданы до поселения. В результате, поселенцы были вынуждены уплатить за то, что должно было быть свободной землей. Но после того как земля была приобретена поселенцем, эта несправедливость исчезала, и земельный титул переходил к правомерному держателю – самому поселенцу. Таким образом, наличие огромных пространств нетронутой земли, наряду со стремлением получателей земельных пожалований к быстрым прибылям, привело повсюду к счастливому исчезновению феодализма и земельной монополии и установлению в Северной Америке подлинно либертарианской земельной системы. Некоторые владельцы колоний пытались собирать особые налоги на землю с поселенцев – последний рудимент феодальных повинностей – однако поселенцы, как правило, отказывались платить либо считать эту землю еще чьей-либо, а не своей. Во всех случаях, владельцы колоний сдавались и прекращали попытки собирать эти налоги, еще до того, как их грамоты были конфискованы Британской короной. Только в одном, незначительном случае существовала феодальная собственность на землю (помимо жизненно важного случая рабства и больших плантаций на Юге) в британских колониях: в графствах долины реки Гудзон, в штате Нью-Йорк, где получатели значительных пожалований все еще отказывались продавать участки земли поселенцам, а сдавали их в аренду. В результате, растущее сопротивление и даже открытые военные действия были развернуты фермерами (которые также были известны как «крестьяне») против их феодальных землевладельцев. Кульминацией этого сопротивления стали «Антирентные» войны 1840-х годов, когда в конечном итоге особые налоги были отменены законодательным органом штата, и последний рудимент феодализма за пределами Юга, наконец, исчез.

Важным исключением для этой аграрной идиллии, конечно, было процветание системы рабства в южных штатах. Только принудительный рабский труд позволил обширной плантационной системе по выращиванию основных земледельческих культур процветать на Юге. Без возможности владеть другими и принуждать их к труду, большие плантации – и, вероятно, значительная часть культуры табака, а затем хлопка, – не распространились бы на Юге.