Этика войны в странах православной культуры

Важно оговориться, что для позднеантичной эпохи было характерно значительно более широкое привлечение в императорскую армию чужеземцев в сравнении с периодом Принципата (I–III вв.). В связи с этим актуальной проблемой становится изучение взаимодействия между переселенцами и византийским командованием. По словам О. Зеека, «варваризированная» позднеримская армия стремилась «низвести императора до положения германских королей и взять на себя роль подчиненного ему народного собрания, которое могло судить и свергать его по своему желанию».[307] Сами римляне, как считал немецкий антиковед, не были способны на такие действия, поскольку лучшие из них либо погибли в гражданских войнах, либо пострадали от репрессий, инициированных императорами. Как следствие, все большую роль в политической системе империи стали играть «приспособленцы», передавшие свои «дурные» качества следующим поколениям.[308]

Эта концепция О. Зеека критиковалась как за ее социал-дарвинистскую сущность, так и за различные логические несоответствия.[309] Тем не менее важно отметить, что упомянутый немецкий историк указал на различие политических культур, на несоответствие представлений о власти в barbaricum и империи. Сами античные авторы обвиняли варваров в безрассудстве, считая, что решения германцы принимали исключительно под влиянием эмоций, а их непокорность и воинственность объяснялись воздействием северного климата.[310] Однако германские предводители рассматривали насильственные акты как средство достижения своих целей, которое позволяло навязывать побежденному свою волю. Слабость империи они стремились обратить в собственную пользу, добиваясь экономических выгод и укрепления престижа.[311]

Такая проблема обозначилась перед восточноримским императором Аркадием в 399–400 гг. Против него взбунтовались дислоцированные во Фригии части, состоявшие из готов-гревтунгов. Они были возмущены отказом в выплате наград за участие в войне против гуннов в 395/396 г. (Claud. In Eutrop. II. 174–180), что к тому же негативным образом отразилось на авторитете Трибигильда, который командовал этими отрядами. Он воспринимался гревтунгами не просто как командир, назначенный на этот пост императором или его представителями. В варварских объединениях периода Великого переселения народов военные лидеры должны были обеспечить распределение добычи среди подчиненных соратников, тем самым добиваясь их верности.[312] Бунтовщики опустошили малоазийские провинции и на компромисс с властями пошли только после поражения, которое они потерпели при попытке пересечь Тавр (Zos. V. 13. 3–4; Philost. XI. 8).[313]

Для обозначения таких внесистемных военных лидеров, как Трибигильд, в современной исследовательской литературе используется термин «полевой командир».[314] Насильственные акции подобных предводителей не получали санкции центральной власти на их осуществление и были опасны тем, что нарушали монополию государства на насилие. Схожим образом действовали объединения, обитавшие на окраинах империи: например, две группы готов, которые мигрировали в Византию после распада державы гуннов в Подунавье в 454 г. Они лишь формально признавали власть Константинополя, который рассматривался ими как источник разного рода материальных и нематериальных богатств.Насильственные акции предводители этих групп Теодорих Страбон и Теодорих Амал (в дальнейшем известный как король остготов Теодорих Великий), враждовавшие к тому же друг с другом, рассматривали как средство не только обогащения, но и укрепления собственного авторитета среди соратников. Они опирались в первую очередь на лично преданных им воинов. Причем внутренняя организация подчиненных им сил основывалась не только на кровнородственных связях, но и на отношениях боевого товарищества, а также узах патроната-клиентелы. Верность бойцов обеспечивалась распределением среди них военной добычи и платежей от империи, которое осуществлялось самими предводителями.

Только после гибели Теодориха Страбона в 481 г. и переселения большей части остготов во главе с Теодорихом Амалом в Италию в 488 г. византийским властям удалось стабилизовать ситуацию в придунайских владениях.[315] При этом под началом обоих упомянутых Теодорихов находились отряды, которые были слабо интегрированы в восточноримскую военную систему. Под знамена императорской армии они призывались только на время военных кампаний, в частности, для подавления исаврийского восстания 482–488 гг. (Ioann. Ant. fr. 306; Theoph. AM 5977). С рядовыми бойцами византийское командование практически не взаимодействовало, ограничиваясь контактами с предводителями.