Этика жизни

Потому что одна только сущность действительна, это закон всякого события. Если ты этого не понимаешь, то самое событие, знающее эту истину, познакомит тебя с ней!

Что такое справедливость? В общем, в этом заключается вопрос, предложенный нам сфинксом. Закон действительности заключается в том, что справедливое должно случиться и непременно случится. Чем раньше, тем лучше, потому что время не терпит и угрожает нам страшно! «Что такое справедливость?» – вопрошают многие, которым одна суровая действительность могла бы дать удовлетворительный ответ. Так вопрошал Пилат, преступно шутя: «Что такое Истина?» Шутивший Пилат не имел ни малейших шансов отыскать Истину. Он не был бы в состоянии узнать ее, если бы даже Бог показал ему ее. Слепота скрывала истину от его смеющихся глаз. Внутренняя сетчатая оболочка его глаз онемела и омертвела. Он смотрел на Истину и не узнал ее. «Что такое справедливость?». Воплощенное правосудие, заседающее в судах, с наказаниями, документами, полицейскими и т. п. действительно видимо. Но невоплощенное правосудие, бледной копией, а иногда лишь искажением коей является земное правосудие, менее бросается в глаза! Потому что невоплощенное правосудие исходит от неба, оно незримо для всех, кроме тех, у кого благородное, чистое сердце. Нечистые, неблагородные глядят во все глаза и не видят ее. Они доказывают вам ее отсутствие с помощью логики, путем бесконечных споров, красноречивых тирад. Не утешительно присутствовать при этом!

XIV. Счастье человека зависит не от того, чем он обладает. И не от того, что ему недостает, бывает он несчастен. Нищета, голод, нужда во всех ее видах, даже смерть переносились с радостью, когда сердце бывало верно направлено. Что нестерпимо для людей, так это чувство несправедливости того, что с ними случается. Самый простой негр не переносит, когда с ним поступают несправедливо. Ни один человек не может этого перенести, или, по крайней мере, не должен был бы этого переносить. Закон глубже всякого другого, записанного на пергаменте, закон, Божьей рукой непосредственно вписанный в душу человека, находится в непримиримом противоречии с несправедливостью. Что такое несправедливость? Лишь иное название беспорядка, неправды. Нечто такое, что правдиво созданная природа (именно потому что она не хаос, не призрак) отрицает и отталкивает. Внешняя боль от несправедливости – хотя бы то была боль от ударов плетей, раздирающих в клочья живое мясо, или от топора, отсекающего голову – ничто по сравнению со страданиями души, с тем позором, который она переносит, тем вредом, который причиняет ей личная жизнь. Самый грубый пентюх оказывает сопротивление, борется до смерти, если ему предстоит бесчестье.

Так жить он не может. Громким голосом заявляет ему об этом душа, тихим кивком подтверждает Вселенная. Этого быть не должно. Он должен отомстить, должен восстановить свое достоинство – чтобы каждому досталось свое, чтобы все стояло твердо на своем месте, чтобы порядок нигде не был нарушен. В этом есть что-то достойное внимания и, смеем сказать, всеми уважаемое. Это – печать мужественности, защищаемой всеми нами, основание всего того, что есть в нас достойного, что, несмотря на поверхностное различие между людьми, одинаково встречается у всех. Подобно тому, как вредный по натуре беспорядок ненавистен человеку, для которого здоровье и порядок являются главными условиями существования, так и несправедливость кажется наихудшим злом. Для многих даже единственным злом на земле. Все люди мирятся с трудом, с разочарованиями, и с несчастием – это их удел в этом мире. Но во всех сердцах говорит тихий голос, которого не заглушить ни логике, ни горю, ни насилию, ни отчаянью. И голос этот говорит, что на этом жизнь не окончится, что как бы ни казалась эта жизнь дика, беспорядочна и несообразна, Бог создал ее, что это не может быть несправедливо. И что, напротив, так оно и быть должно. Власть, против которой безнадежно всякое сопротивление, имеет, несомненно, успокоительное влияние. Тем не менее продолжительная несправедливость, хотя бы она даже и исходила от бесконечной власти, оказалась бы нестерпимой для людей. Если бы они потеряли веру в Бога, то единственным их спасением от слепого He-Бога неизбежности, обхватывающего их, как чудовищная мировая машина, было бы возмущение. Независимо от того, была ли надежда на успех или нет. «Они могли бы, – как говорил Новалис, – одновременным, всеобщим самоубийством ускользнуть от мировой машины, и, навязанным если не победоносно, то хоть с неукротимым, неусмиримым протестом против такой машины покончить с собой».