Этим летом я стала красивой

– На самом деле, я нашел бы способ вернуть ее обратно и без телефона. Я же умный, не забывай. Первое место за ораторское мастерство.

Я старалась не улыбаться.

– Ничего подобного! – крикнула я ему вслед. Наша встреча была словно предначертана судьбой, это было самое романтичное, что со мной когда-либо случалось.

Я видела, как Конрад попрощался с девушкой в красной бейсболке. Она обняла его, и он ответил ей тем же, но не так тепло. Мне было приятно видеть, что я испортила ему вечер хотя бы чуть-чуть.

По пути к машине какая-то брюнетка с косичками, в розовых шортах остановила меня.

– Тебе нравится Кэм? – спросила она. Откуда она его знает? Я-то считала, что он здесь никто, так же как и я.

– Я едва с ним знакома, – ответила я, и она заметно расслабилась. Взгляд ее был мне знаком, он был полон мечты и надежды. Должно быть, я выглядела так же, когда говорила о Конраде и старалась упомянуть его имя в любом разговоре. Мне стало жаль ее. И себя.

– Я видела, как Николь говорила с тобой, – сказала она. – Забудь о ней. Она не очень приятный человек.

– Девушка в красной бейсболке? О да, она действительно крайне неприятная, – согласилась я и помахала ей, направляясь с Конрадом и Джереми к машине.

За руль сел Конрад, который был абсолютно трезв весь вечер. Он заметил толстовку Кэма, но ничего не сказал. Впервые мы не разговаривали. Мы с Джереми сели сзади, и он всю дорогу шутил и пытался нас развеселить, но никто так и не засмеялся. Я слишком погрузилась в воспоминания о сегодняшнем вечере. Мне казалось, что он может стать очень важным в моей жизни.

Год назад Шон Киркпатрик написал в моем ежегоднике, что у меня «самые ясные глаза», глядя в которые он может «заглянуть мне в душу». Несмотря на то что он школьный клоун, мне все равно было приятно. Когда я рассказала об этом Тейлор, она лишь захихикала. И сказала, что только Шон Киркпатрик мог заметить цвет моих глаз, в то время как другие парни не отрывают взгляда от моей груди. Но это был уже не Киркпатрик, это Кэм заметил меня еще до того, как я стала красивой.

Я чистила зубы, когда вошел Джереми и прикрыл за собой дверь. Он облокотился на край раковины и, потянувшись за зубной щеткой, спросил:

– Что у вас с Конрадом произошло? Почему вы злитесь друг на друга? – Джереми терпеть не мог, когда кто-то ссорится. Именно поэтому он постоянно шутит. Считает своим долгом разрешить любой спор. С одной стороны, это мило, а с другой – немного раздражает.

Со ртом полным зубной пасты я ответила:

– Хм, может быть, потому, что он лицемерный мегагиперзанудный урод?

Мы оба рассмеялись. Цитаты из «Клуба „Завтрак“»[11] стали нашими любимыми с того лета, когда мне было восемь, а ему девять.

Он прокашлялся.

– Серьезно, не будь все же слишком строга к нему. В его жизни сейчас многое происходит.

Вот это новость.

– Что? Что происходит?

Джереми замялся:

– Я не могу тебе об этом рассказать.

– Ну же, Джер, мы же всё доверяем друг другу. Никаких секретов, помнишь?

Он улыбнулся:

– Да помню я. Но рассказать ничего не могу. Это не мой секрет.

Нахмурившись, я включила воду.

– Ты всегда принимаешь его сторону.

– Я не на его стороне. Просто объясняю, что с ним происходит.

– Это то же самое.

Он потянулся и приподнял уголки моих губ, растянув их в улыбке. Один из его фокусов, перед которым я не могу устоять.

– Не дуйся, Белли. Помнишь?

Как-то летом Конрад со Стивеном придумали правило, что дуться запрещено. Мне тогда было восемь или девять, но проблема в том, что это правило применялось только ко мне. Они даже прикрепили плакат на дверь моей комнаты. Конечно, я его сорвала и побежала рассказывать маме и Сюзанне. Тем вечером я получила двойную порцию десерта. Но потом, каждый раз, когда я хотя бы чуть-чуть грустила или переставала улыбаться, мальчики начинали кричать: «Не дуться! Не дуться!» Ну, хорошо, может быть, я и правда слишком много обижалась, но это был единственный способ, которым я могла чего-либо добиться. Иногда очень сложно быть единственной девчонкой среди парней.

Глава 22

В ночь после вечеринки я спала в толстовке Кэма. Глупо, конечно, но мне было все равно. На следующий день я даже вышла в ней на улицу, несмотря на то, что стояла невыносимая жара. Мне нравились ее затертые рукава, сразу видно, что ее носили не снимая. Это так по-мальчишески.

Кэм – первый парень, который заинтересовался мной как девушкой. И даже показал, что он готов встречаться со мной и его это совершенно не смущает.

Проснувшись, я поняла, что дала ему номер домашнего телефона. Понятия не имею, почему я так поступила, когда куда как проще было оставить номер мобильного.

Я ждала звонка. В Казенсе мало кто пользовался домашними телефонами. Разве что Сюзанна, которая звонила поинтересоваться, какую рыбу мы хотим на обед, или мама, которая распоряжалась, чтобы Стивен не забыл положить полотенца в сушилку или включил гриль.

Я сидела в шезлонге, загорала и читала журналы, толстовка Кэма лежала у меня на коленях, как свернувшийся калачиком кот. Все окна у нас были постоянно открыты, поэтому если бы телефон зазвонил, я сразу бы его услышала.