Этимологии. Книга VIII: О церкви и сектах

[13] Перипатетики названы так от прогулки [περίπατος], потому что у Аристотеля, их зачинателя, в обычае было рассуждать, прогуливаясь. По их словам, некая частица души вечна; в остальном же она по большей части смертна. [14] Киники прозваны так из-за нечистоты их бесстыдства. Ведь у них в обычае было, наперекор человеческой стыдливости, в открытую сходиться со своими супругами: они считали пристойным и законным открыто возлежать с женою, коль скоро супружество законно, и призывали делать это публично, на улицах и площадях. Потому и переняли имя и прозвание своё от собак [κύνες], кому подражали по жизни. [15] Эпикурейцам дал имя некий философ Эпикур, любитель суеты, а не мудрости, который и у самих философов получил прозвание ‘свиньи’, аки купавшийся в плотских нечистотах и высшим благом ставивший телесное наслаждение[38]. Ещё он говорил, что мир ни устраивается, ни направляется никаким божественным провидением. [16] Но приписывал начало вещей атомам, то есть плотным и неделимым телам, от случайных столкновений которых народилось и нарождается всё. Они утверждают также, что Бог не делает ничего; всё состоит из тел; душа — не что иное, как тело. Отсюда также его слова: «Когда умру, меня не будет».

[17] Гимнософисты, как передают, философствуют нагими [γυμνοί] среди тенистых безлюдий Индии, прикрывая себе лишь детородные органы. Вот и гимнасий назван так потому, что юноши упражняются на поле нагими, скрывая только срамные части. И от продолжения рода гимнософисты воздерживаются.

[18] Теологи — это те же самые физики. Называются теологами, потому что в писаниях своих рассуждают о Боге. Разные мнения вскрываются в их разысканиях о Боге. Так, иные, например Дионисий Стоик, утверждали, что этот мир из четырёх стихий, доступный телесному восприятию, есть Бог. Другие, например Фалес Милетский, духовно понимали ум как Бога. [19] Некоторые, как Пифагор, считали Бога всепроницающим прозрачным духом (animus). Кто-то, как Платон, — вневременным и неизменяемым. Кто-то, как Цицерон, — раскрепощённым умом. Кто-то — вместе духом (spiritus) и умом, например [Вергилий] Марон. Все они изъясняли лишь найденного Бога, а не то, как его нашли, потому что терялись в собственных размышлениях[39]. Называясь мудрецами, они выставляли себя дураками, и только.

[20] Платоники, далее, считают Бога попечителем, посредником и судьёй. Эпикурейцы — праздным и бездеятельным. Что до мира, то платоники полагают его бестелесным, стоики — телесным, Эпикур — состоящим из атомов, Пифагор — из чисел, Гераклит — из огня. [21] Вот и Варрон называет огонь душою мира: как в мире всем правит огонь, так и в нас — дух. И говорит совсем уж пустое: «Когда он в нас, мы есть; когда уходит, мы умираем». Значит, когда огонь выходит из мира с молнией, мир умирает?

[22] Этими заблуждениями философов и внутрь Церкви привносятся ереси. Отсюда αἰῶνες и невесть какие ‘формы’, отсюда ‘Троица имени’ у Ария, как и платоническое неистовство Валентиниана[40]. [23] Отсюда и Маркионов Бог, ‘лучший по безмятежности’, который пришёл от стоиков. А что душа должна погибать — это с оглядкой на Эпикура; и отрицание воскресения плоти — это идёт из суетного скопища (schola) философов вообще; а где материя уравнивается с Богом, там учение Зенона; где речь заходит об огненном Боге, там вступает Гераклит. Один и тот же предмет обсуждается у еретиков и философов, одни те же вопросы раз за разом всплывают.

VII. О поэтах

[1] Почему поэты так называются, вот что говорит [Светоний] Транквилл (De poet. 2): «Когда, отрешившись от дикости, люди впервые начали вести разумный образ жизни, узнавать себя и своих богов, они придумали себе скромный обиход (cultus) и самые необходимые средства выражения, но ради почитания (religio) своих богов постарались придать тому и другому великолепия. [2] И вот, как храмы они делали красивей своих домов, а идолов — крупней телами, так же, полагая, что богов надлежит чтить в выражениях более, так скажем, пышных, они возносили им хвалы, используя слова поярче и ритмы поблагозвучней. Этот род, коль скоро результатом была форма, называемая ποιότης [‘выделкой’], получил имя ‘поэмы’, а сочинители его — ‘поэтов’». [3] Варрону принадлежит мысль, что ‘вития’ (vates) называется так от ‘силы ума’ (vis mentis); а может, от того, что песни он свивает (vieo), то есть сплетает (flecto) и вытягивает (modulor). Отсюда по-латыни поэты встарь звались ‘витиями’, а их писания — ‘вещаньями’ (vaticinia): потому ли, что писать их подвигла некая сила, вроде бешенства (vesania), или же потому, что они сплетают слова в лад, а у древних вместо ‘связывать’ (vincio) говорилось ‘свивать’ (vieo). И прорицатели из-за неистовства именовались так же [vates] — затем, что и сами многое провещали в стихах.

[4] Поэты лирические прозываются так от ληρεῖν [‘лепетать, болтать’], то есть от пестроты их песен. Отсюда и название лиры.

[5] Трагедийные — потому что изначально наградой певцам был козёл, по-гречески τράγος. Вот и у Горация (Ars poet. 220):