Этюд для уголовного розыска

— Подполковник милиции Рустам Бабаев, старший оперуполномоченный уголовного розыска по особо важным делам, — прочитал старший лейтенант.

А про себя подумал: «Уж очень молодой этот «важняк», явно нет еще сорока, правда, голова почти вся седая».

Подполковник в двух словах рассказал о цели своего визита и начал расспрашивать об убийстве на почте. Понадобилось немного времени, чтобы убедиться, что участковый ничего нового ему не сообщит.

— Не густо, — подытожил он беседу и встал. — Вы попейте чаю, а я пока пройдусь до почты и вернусь сюда.

— Нет, нет, — запротестовал участковый, — пойдемте вместе, чай подождет.

Подхватив свою видавшую виды кожаную папку, с которыми в городе уже давным-давно никто не ходит, он заторопился следом.

— Извините, а где ваша машина?

— Меня довез водитель начальника РОВД и я отпустил его, неизвестно, сколько времени придется пробыть здесь, — ответил Бабаев.

Подполковник шел легким, упругим шагом. В джинсах и легкой спортивной куртке, он меньше всего напоминал человека, занимающегося таким серьезным делом, как раскрытие убийства. Старший лейтенант с трудом поспевал за ним. Попадавшиеся навстречу сельчане без особого любопытства смотрели на приезжего, не надо было обладать особой проницательностью, чтобы связать его появление с убийством начальника почтового отделения.

Происшествие всколыхнуло тихую, размеренную жизнь селения на целых три месяца. Судили о нем и так, и сяк, а потом перестали, надоело обсуждать. Предположения исчерпались, ничего конкретного, заслуживающего внимания никому в голову не приходило. Следователь прокуратуры вызывал к себе поодиночке и группами, беседовал, расспрашивал, записывал показания, просил расписаться на каждом листочке. Вроде бы, не сидел без дела, но время шло, а результатов никаких. С каждым днем вызовов становилось все меньше, и постепенно они совсем прекратились. Злые языки острили по этому поводу, мол, план по показаниям выполнили, а потом разнесли весть, что дело приостановлено и вообще будет прекращено. И вот новое лицо.

Подполковник и участковый подошли к неказистому одноэтажному каменному строению, где размещалась почта. На входной двери, выкрашенной в ядовито-синий цвет, висел массивный замок. Старший лейтенант пояснил, что по штату предусмотрена всего одна должность, и после смерти Лятифова никого еще на нее не подобрали. Временно обязанности выполняет пенсионер из райцентра, в прошлом почтовый работник. Наезжает нерегулярно, на час, другой, завезет корреспонденцию, посылки и обратно.

Рустамов внимательно рассматривал старый, из белого кубика-камня домишко, в котором разыгралась трагедия, и думал о своем. В течение первых трех дней командировки он внимательно изучал материалы уголовного дела, обобщал, систематизировал имевшуюся информацию. Детально проанализировал принятые оперативно-поисковые меры по установлению и розыску преступника. К сожалению, почти ничего обнадеживающего не нашел. Впрочем, это его не обескуражило, более того, на быстрый успех он никогда не рассчитывал, сказывалась привычка заниматься обычно, что называется, «гиблыми делами», то есть не имевшими перспективы к раскрытию. Среди коллег Рустам пользовался репутацией талантливого розыскника, имел на счету десятки раскрытий сложнейших преступлений. Каждое новое дело рассматривал как очередное испытание его возможностей, ступень на лестнице, ведущей к профессиональному совершенству. Запутанность интриги только подстегивала, заставляла напряженно думать, концентрировать душевные силы и умственный потенциал. Не преодолеть новую ступень — значит, остаться на месте, не сделать шаг вверх. Он не любил проигрывать, дорожил своей репутацией в кругах профессионалов. Не будучи тщеславным по натуре, он уже неоднократно отказывался от продвижений по службе, оставался оперуполномоченным, хотя и с приятным добавлением — по особо важным делам. Оно гарантировало ему «привилегии» перед остальными сотрудниками уголовного розыска в получении наиболее сложных и запутанных дел. Его это устраивало.

Берясь за бесперспективное дело, он всякий раз горячо включался в него, испытывал какой-то особый азарт и целиком погружался в отработку версий, выстраивая четкий по своим логическим посылкам механизм поисковых действий. Практика сама подсказывала ему правила, которым он следовал неукоснительно — обязательный осмотр места происшествия, даже если со дня совершения преступления минуло более года, всестороннее изучение личности жертвы преступления, ее взаимоотношений с окружающим миром. Он старался узнать об убитом мельчайшие подробности, накопить и переработать как можно большее количество фактов из его жизни, через которые искал подходы к его внутреннему миру, к истине. Наверное, артист назвал бы это «вхождением в образ».