Этюд о Крысином Смехе

— Мы? Сами? — Холмс разозлился. — Да знаете ли вы, что бы тут творилось, не сделай мы вовремя этой дыры? Вы хоть понимаете, что без нее вас уже давно не было бы в живых? И все из‑за этих идиотов! — Холмс кивнул в сторону онемевших от страха постояльцев. — Кого вы пустили в отель? Это же настоящие варвары! Вандалы какие‑то! — Холмс заметил на конторке книгу регистрации проживающих. — Вот, полюбуйтесь! — сказал он, раскрывая книгу. — Мистер Пайпбрейкер — кто додумался пустить его сюда? С такой фамилией! И его наверняка зовут Джон. Ну да! Что я говорил? Конечно, Джон. Или этот — сэр Арнольд Арчибальд Брэндсгрейв, эсквайр. Эсквайр? Ха! Расскажите это моей бабушке. А вот — Альберто Канетти! Тьфу! Да у вас что здесь, притон?..

Так, снабжая каждую фамилию подробным и занимательным комментарием, Холмс с головой ушел в зачитывание списка. Вода незаметно дошла мне до щиколоток, и я с ногами залез на стул, который до этого занимал портье.

— И, наконец, конечно же, Гюнтер Цуккерман из Ганновера, — переворачивая последнюю страницу, закончил Холмс свой увлекательный обзор. — Ну как мы без него! Чего ему, спрашивается, не сиделось в своем Ганновере? А? Что там у них своего водопровода нет? Отвечайте, отвечайте! — задирал он бледного как мертвец портье. — Молчите? И после этого вы хотите, чтобы я возился с трубой? А завтра эта дикая орда снова захочет немного повеселиться и вообще оторвет стояк ко всем чертям. Почему бы этим гуннам не повеселиться? Вы ведь, по-моему, так рассуждаете?

— Нет, нет, что вы! — застонал портье. — Мы! Нет! Никогда! Только…

— Что «только»?

— Только заделайте, пожалуйста, эту дыру!

— Хорошо, — Холмс недобро прищурил глаза и медленно кивнул. — Но учтите, — он сделал долгую паузу, — на самовар после этого можете не рассчитывать.

У портье был такой вид, будто его вот-вот хватит удар.

— Не упадите, — сказал Холмс. — Вы еще нужны Англии. Плывите сюда… Смелее, смелее. Теперь дайте мне вашу руку. Вот так, хорошо.

С этими словами Холмс засунул указательный палец портье в просверленное отверстие. Течь прекратилась.

— Если у тебя есть фонтан, — назидательно сказал Холмс, — заткни его. И сам тоже заткнись. Или что-то в этом роде. Я недавно где-то прочитал. Хорошо сказано. И еще. Тут в подвале должен быть вентиль. Большой, черный такой. Заверните его до упора.

— Уже можно, — подтвердил я, чтобы хоть что-то сказать. — Кризис миновал.

При гробовом молчании окружающих Холмс сложил инструменты в саквояж. По колено в воде мы пересекли холл, вышли на темную улицу и, не торопясь, двинулись вдоль темных витрин и наглухо закрытых ставнями лавок.

— Холмс, — сказал я, после непродолжительного молчания. — Можно вам задать один вопрос?

— Хоть три, — благодушно ответил Холмс.

— Ловлю вас на слове. Тогда, перво-наперво, я хотел бы узнать, какое отношение имели наши сегодняшние действия к расследованию дела Блэквуда?

— Самое непосредственное, — важно изрек Холмс. — Ваш второй вопрос, Ватсон.

— Второй? М-м… Там, в отеле, вы, ну… Вы хотели что-то узнать?

— Да! И ваш последний вопрос…

Я помолчал, совершенно сбитый с толку, потом выпалил:

— Холмс! Скажите честно: на кой черт вам понадобилось заливать чердак водой, все равно ведь, в конечном итоге, вы просверлили эту несчастную трубу?

Великий сыщик замедлил шаг, остановился и его лицо медленно расплылось в широчайшей улыбке.

— Мой милый Ватсон, — тепло, с какой-то особой задушевностью проговорил он. — Ну кто же мог знать, что там окажется труба? Нам просто повезло!.. Прошу вас, не стойте под дождем, вы можете простудиться.

Откуда-то сверху донеслось одинокое унылое ржание.

Глава 15

Утром меня разбудило сдержанное восклицание Холмса. Накинув халат, я вышел в гостиную.

Вместо ожидаемого завтрака я с изумлением обнаружил на столе огромную кучу угля. Холмс сидел рядом и, морщась как от зубной боли, засыпал угольной крошкой маленькую детскую пирамиду. Эту пирамидку Холмс приобрел как-то у старьевщика и доставал только в тех случаях, когда жизнь казалась ему особенно противной. Минута-другая созерцания пирамидки помогала ему, ненавидевшему пирамиды всеми фибрами своей души, в максимально короткие сроки прийти к заключению, что жизнь может быть еще противнее, а значит, все не так уж плохо, как кажется. После сеанса он снова прятал пирамидку в шкаф — до худших времен.

— Опять хандра? — бодро спросил я.

— Ах, отстаньте, Ватсон, без вас тошно! — раздраженно ответил Холмс и, поглядывая на хронометр, стал с нескрываемым отвращением счищать с пирамидки уголь миниатюрной деревянной лопаточкой. Затем он снова засыпал ее и снова очистил, еще раз засыпал и опять очистил, причем ненависть, с которой он проделывал эти манипуляции с каждым разом все возрастала.

— Нет, это выше моих сил! — сказал, наконец, Холмс, стиснув зубы. — Какая мерзость! Ватсон, прошу вас, попробуйте вы.

Я сел за стол и в точности повторил все действия Холмса, который тем временем отошел в угол и оттуда наблюдал за мной с хронометром в руках.