Этюд в багровых тонах. Знак четырех. Записки о Шерлоке Холмсе

Молодой Стэмфорд посмотрел на меня поверх бокала немного странным взглядом.

– Вы ведь пока не знакомы с Шерлоком Холмсом, – сказал он. – Возможно, он и не подойдет вам в качестве постоянного компаньона.

– Почему? С ним что-то не так?

– О нет. Просто он слегка чудаковат – энтузиаст в некой отрасли знания, но, судя по всему, человек вполне порядочный.

– Он, наверное, изучает медицину? – предположил я.

– Нет. Я понятия не имею, что именно изучает Холмс. Кажется, он преуспел в анатомии и первоклассный химик, но, насколько мне известно, систематически медициной никогда не занимался. Его занятия очень бессистемны и необычны, но благодаря им Холмс накопил такое количество побочных знаний, что поразил бы любых профессоров.

– И вы никогда не спрашивали у него, чем конкретно он занимается? – удивился я.

– Нет. Холмс не из тех, кого легко разговорить, хотя бывает весьма словоохотлив, когда им овладевает некая фантазия.

– Я хотел бы с ним познакомиться. Если уж делить с кем-нибудь жилье, я предпочел бы человека со спокойными привычками и преданного науке. Для шума и острых ощущений я еще недостаточно окреп. Всего этого я столько испытал в Афганистане, что хватит до конца моего земного существования. Так как же мне познакомиться с вашим приятелем?

– Он наверняка у себя в лаборатории. Холмс либо неделями глаз туда не кажет, либо работает там с утра до ночи. Если хотите, можно поехать к нему сразу после обеда.

– Конечно, – обрадовался я, и разговор переключился на другие темы.

После того как мы вышли из «Холборна» и направились в госпиталь, Стэмфорд поведал мне еще кое-что об особенностях джентльмена, с которым я вознамерился соседствовать.

– Только если вы с ним не поладите, меня не вините, – предупредил он. – Я знаю о нем лишь то немногое, что успел выяснить во время случайных встреч в лаборатории. Поскольку вы сами решили с ним съехаться, вся ответственность ложится на вас.

– Если мы не поладим, то попросту расстанемся, – ответил я и добавил: – Стэмфорд, по-моему, вы умываете руки не без причины. Может быть, у этого человека чудовищный характер или есть что-то еще? Не бойтесь, скажите откровенно.

– Не так-то просто выразить невыразимое, – рассмеялся он. – На мой вкус, Холмс слишком одержим наукой, и порой это граничит с бездушием. Я, например, вполне могу представить себе, как он дает другу щепотку новейшего растительного алкалоида – и не по злобе, уверяю вас, а из любви к научному эксперименту: чтобы скрупулезно зафиксировать симптомы воздействия яда. Но, надо отдать ему должное, полагаю, скорее и с полной готовностью он примет препарат сам. Судя по всему, у Холмса страсть к точному и проверенному знанию.

– В этом нет ничего дурного.

– Конечно, но иногда он преступает границу. Когда дело доходит до избиения палкой трупов в прозекторской, это выглядит слишком уж эксцентрично.

– Избиения трупов?!

– Да, чтобы проверить, в течение какого времени после смерти на теле могут образоваться синяки. Я своими глазами видел, как Холмс это проделывает.

– И вы еще говорите, что он не изучает медицину?

– Нет. Одному Богу известно, каков предмет его научных поисков. Но вот мы и приехали, так что сейчас у вас появится возможность составить о нем собственное представление.

При этих его словах мы свернули в узкий проулок и вошли в маленькую боковую дверь, ведущую в одно из крыльев большого госпиталя. Здесь все было мне знакомо, и я не нуждался в проводнике, чтобы подняться по тускло освещенной каменной лестнице и пройти по длинному коридору с открывающейся перспективой беленых стен и выкрашенных серовато-коричневой краской дверей. Ближе к концу коридора низкая арка открывала проход в боковое ответвление, упирающееся в химическую лабораторию.

Это была комната с высоким потолком и выстроившимися на полках вдоль стен, а кое-где стоящими как попало разнообразными пузырьками и склянками. На широких низких столах, расставленных без всякой системы, теснились реторты, пробирки и маленькие бунзеновские горелки, над которыми колыхались мерцающие язычки синего пламени. В комнате находился только один исследователь. Поглощенный работой, он сидел, склонившись над дальним столом. Услышав наши шаги, он оглянулся и вскочил с радостным криком.

– Я нашел его! Нашел! – сообщил он моему спутнику, бросаясь к нам с пробиркой в руке. – Я нашел реагент, который осаждает только гемоглобин, и ничего больше.

Найди он золотую жилу, большего восторга его лицо все равно не выразило бы.

– Доктор Уотсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.

– Рад познакомиться, – сердечно произнес Холмс, сжав мою руку с силой, какой я в нем не предполагал. – Вижу, вы прибыли из Афганистана.

– Господи, как вы это узнали? – Я был потрясен.

– Не важно. – Он усмехнулся чему-то своему. – Сейчас главное – гемоглобин. Вы, конечно, понимаете значение этого моего открытия?

– С точки зрения химии это, безусловно, интересно, – ответил я. – Но что касается практической пользы…