Этюд в черных тонах

Что правда, то правда: теперь, когда наступает последний отрезок его долгого путешествия на этом темном корабле, неплохо бы ей признаться. «Ну ладно, — начинает он. — Я хочу быть с тобой искренен, пока смерть не разлучит нас. Энни, я люблю тебя, но я не тот мужчина, который привязывается, — забавно, ведь он как раз собирался отдать швартовы, — к одной-единственной женщине. Я человек свободный. Мы, моряки, — люди свободные. Если бы не это, ты стала бы моей избранницей, уж поверь мне. Но теперь…»

Драматические фортепианные аккорды. Ну точь-в-точь как в театре марионеток, Роберт: с внезапными тревожными паузами, с ужасно звонкими нотами — как удары колокола.

— Теперь я могу выбрать только свободу… — Мрачные аккорды. Погребальные колокола. — Ну давай, скажи мне… Скажи, что есть еще один способ парить над землей — помимо кораблей и выпивки. Скажи это, Энни…

И тогда Энн сбрасывает маску. Здесь, в его сумрачной комнате.

Ну конечно, она ПЕРЕМЕНИЛАСЬ. Роберту страшно на нее смотреть. Но вместе с тем он испытывает наслаждение.

— Я назову тебе еще один способ, Роберт, — шепчет это существо, похожее на Энни, но только это не она и не что другое, что Роберт когда-либо видел. — Ты можешь парить как марионетки, вися на ниточках…

Слушая этот голос, Роберт Милгрю понимает, что она права. Он поднимается на галеон, отталкивает ногой деревянную лесенку, развязывает все узлы, его наполняет счастье.

И ноги его действительно раскачиваются, как будто он парит в воздухе.

За закрытой дверью

1

Я помню, какой печалью был окутан весь Портсмут, когда я вышла из Кларендон-Хауса. Ветер был холодный, как визитная карточка зимы. И хотя в театрах по-прежнему было полно народу, улицы словно вымерли, и единственными, кого можно было встретить тут и там, были полицейские, стоявшие под фонарями — в этот час фонари как раз зажигали с помощью длинных шестов — или кружащие у входов в театры и пабы. Весь город превратился в тюрьму, и все мы выглядывали из-за решеток с недоверием, не зная, где скрывается преступник, кому нанесет он следующий удар. И даже не хочу воображать, как чувствовали себя бродяги, самая очевидная цель для безжалостного убийцы. За исключением нескольких отчаянных бедолаг, паника выгнала их с улиц — теперь бездомные предпочитали ютиться вместе, в тесноте, чтобы не превратиться в очередную новость об Убийце Нищих.

Доктор обещал зайти за мной в Кларендон, однако я вышла пораньше и решила встретиться с ним по пути или даже возле его дома. Мне было тревожно. Понимала ли я, во что ввязываюсь? За этой закрытой дверью могла таиться улика, которая поможет раскрыть убийства, а могла притаиться и смерть! Меня поддерживала только мысль, что я занимаюсь своим собственным расследованием. Я делаю это не из удовольствия, а из чувства долга. По крайней мере, так я убеждала сама себя.

Ну да, а еще потому, что подпольные спектакли — это всегда скандальное зрелище.

Ну а кому здесь не нравится скандальное? Даже не отпирайтесь. А мистер Икс употребил бы слово «наслаждение».

Я быстро отыскала здание консультации в спокойном и благопристойном Элм-Гроуве. Скромный двухэтажный особняк с названием Буш-Вилла, ничего примечательного. Табличка на калитке гласила: «Артур Конан Дойл, доктор медицины». Доктор быстро отозвался на звонок, пиджак он надевал уже на ходу.

— Мисс Мак-Кари, какой сюрприз!

— Я решила сама за вами зайти. У меня свободное время.

— И очень хорошо поступили. Простите, что не приглашаю вас в дом, там все вверх тормашками.

— Все еще не обустроились после переезда?