Этюды любви и ненависти

Выступление М. Ромма в ВТО (ноябрь 1962): «У нас действительно создались некоторые навыки, с которыми следует бороться… прежде, чем говорить о традициях, новаторстве, хотелось бы разобраться в некоторых традициях, которые сложились у нас. Есть очень хорошие традиции, а есть совсем нехорошие. Вот у нас традиция: два раза в году исполнять увертюру Чайковского "1812 год".

Товарищи, насколько я понимаю, эта увертюра несет в себе ясно выраженную политическую идею – идею торжества православия и самодержавия над революцией.

Ведь эта дурная увертюра, написанная Чайковским по заказу. Это случай, которого, вероятно, в конце своей жизни Петр Ильич сам стыдился. Я не специалист по истории музыки, но убежден, что увертюра написана по конъюнктурным соображениям, с явным намерением польстить церкви и монархии. Зачем советской власти под колокольный звон унижать "Марсельезу" – великолепный гимн Французской революции?

Зачем утверждать торжество черносотенного гимна? А ведь исполнение увертюры вошло в традицию. Впервые после Октябрьской революции эта увертюра была исполнена в те годы, когда выдумано было слово "безродный космополит", которым заменялось слово "жид". Впрочем, в некоторых случаях и это слово печаталось» (С.174)›

Михаил Ильич не наивен: он говорит на языке, понятном номенклатуре, вместо революционного гимна "Марсельезы" исполняют царский. Ромм бьет в десятку. Что же касается тезки по отцу, то Чайковский абсолютно не испытывал никаких угрызений совести, увертюрой он рассчитывался за выпрошенный им у Победоносцева "государственный паек". Есть еще недоумение: "1812 год" создавался во времена укрепления франко-русского союза, а "Марсельеза" "контрабандой" проникла и на музыкальные подмостки… 29 июня Булгаков С., протоиерей. Автобиографические заметки. Париж, 1946.

Самое интересное – это "Софиология смерти". Для меня, кажется, актуально.

Не любил евреев. В 1934 г., отправляясь на пароходе "Европа" под нацистским флагом со свастикой в Америку на богословский конгресс, не постеснялся привести из Зомбарта: "America ist ein Judenland" и прокомментировать в духе "Протоколов", что все сводится к "одному – фактическому завоеванию Израилем мира" (С. 114).

Недурно для того времени, когда только слепой не видел, что ожидает "Россию-родину и… Израиль" (С. 56). О Николае Последнем просто: самоубийство. Все, что делал, вело к гибели империи, семьи, народа: "Теперь, после всего, что мы уже знаем о царе и об его царствовании, это выступает с очевидностью. Раньше могло казаться, что революцию сделали революционеры… К несчастью, революция была совершена помимо всяких революционеров самим царем, который влекся неудержимой злой силой к самоубийству своего самодержавия, влекся чрез Ялу,

Порт-Артур и Цусиму, чрез все бесчисленные зигзаги своей политики и последний маразм войны". Царица Александра "революционерка", она позволила революции проникнуть в царские покои. Речь идет о Распутине. Его убийство – это уже революция (С. 73-74, 77, 88).

Айя-София – прекрасно и трагично. И увы, апологет "софии", впадает в софистику, считая, что уж лучше турки, чем местническая церковь в Царьграде. Москва – Третий Рим, а точнее и второй – "вариант и продолжение второго" – лучше не скажешь (С. 94-102).

Сикстинская мадонна. Социал-демократия отвергала саму идею богоискательства, вульгарщина, но и Лев Толстой непристойно говорил о Богоматери. Тонкое замечание о Ренессансе как искусстве человеческой гениальности, но ни в коем случае не религиозное вдохновение: "Его красота не есть святость, но то двусмысленное, демоническое начало, которое прикрывает пустоту, и улыбка его играет на устах Леонардовых героев". В сноске о Достоевском, знавшем о наличии в этой красоте содомии, арене борьбы Бога с Дьяволом. Итак, красота Ренессанса не может спасти мир (С. 102, 107).

О большевизации среднего слоя западной интеллигенции в межвоенную эпоху (С. 122). 2 июля В 1717 г. среди английского духовенства появилось движение в пользу объединения англиканской церкви с православной. Считая себя наследниками британской церкви, принявшей Евангелие от пришельцев из Иерусалима, два епископа – Иеремия Коллер и Арх(ч)ибальд Кампбелл – обратились с соответствующими письмами – от 8 октября Петру I и от 9 октября канцлеру Головкину. Понятно, что из этой затеи ничего не вышло. Но вот что интересно для нас. Авторы писем называли себя наследниками древнего православия в Британии и требовали, чтобы Иерусалимская церковь была признана родоначальницей и столпом всех церквей, вследствие чего иерусалимский епископ должен председательствовать над всеми другими христианскими епископами.