Эткинд, Александр - Хлыст. Секты. Литература и революция

Белый сблизился с Гершензоном «в конце октября или в начале ноября 1908 г.»4. Приводя эту датировку по памяти, Валентинов вряд ли знал о том, что именно в эти дни Гершензон занимался формированием сборника Вехи. Согласно недавним архивным изысканиям, «в конце октября - начале ноября 1908 г.»5 в Москве состоялась первая встреча авторов Вех. Их состав еще не определился, кандида-

i уры предлагались и отвергались. В эти недели и месяцы Белый пос-юянно бывал у Гершензона, встречался и с другими авторами, но в шаменитом сборнике его статьи нет. Были ли тому причиной принципиальные или же личные разногласия с кем-либо из влиятельных ихоров Вех, между самим Гершензоном и Белым установилась в это нремя редкая духовная близость. Благодарное и даже восторженное отношение к Гершензону отразилось в воспоминаниях Белого, для которых такого рода интонация очень не свойственна. После окончания Вех и С Г, Белый и Гершензон обсуждали проект издания совместного журнала; проект остался неосуществленным из-за разногласий с lto вероятными сотрудниками1.

В своем предисловии к Вехам Гершензон писал о пересмотре ценностей народничества, «которые более полувека, как высшую святыню, блюла наша общественная мысль»2. Народолюбие означает на деле, жестко формулировал Сергей Булгаков, «высокомерное отношение к народу»3. Эта позиция, одновременно анти-народническая и лнти-интеллигентская, вызвала яростный поток критики. Более того, сами авторы сборника оказались несогласны друг с другом в отношении именно этой центральной его позиции. Отклоняющейся была точка зрения инициатора и составителя Вех, Гершензона. На центральный для всей книги вопрос об отношении народа и интеллигенции ее составитель отвечал иначе, чем большинство ее авторов. В его статье совсем отсутствуют объяснения ситуации в понятиях, внешних по отношению к индивиду, — социальных, экономических, политических; и это тем более удивительно, что автором был профессиональный и заслуженный историк. Его призыв к русскому интеллигенту предполагал обращение к себе и внутреннее саморазвитие — процесс скорее психологический или мистический, чем политический или исторический. Самыми настойчивыми оказываются метафоры душевной болезни и излечения.

Мы не люди, а калеки, все, сколько нас есть, русских интеллигентов [...] Русский интеллигент — это, прежде всего, человек, с юных лет живущий вне себя [.,.] Деятельность сознания должна быть устремлена внутрь, на самую личность. [...] Сонмище больных, изолированное в родной стране, — вот что такое русская интеллигенция. [,..] И не будет нам свободы, пока мы не станем душевно здоровыми (...] Наша интеллигенция на девять десятых поражена неврастений [... ] Снять цепи с того, кто поражен внутренним недугом, еще не значит вернуть ему здоровье.

Иными словами, политической революции недостаточно. Больные останутся больными при любом режиме, если не займутся самолечением. Рецепт Гершензона мистичен, и он не собирается этого скрывать: «Когда сознание обращено внутрь, когда оно работает над личностью, — [...] тогда оно по необходимости мистично». Центральное

место в его статье в Вехах занимает история английского пуританина Джона Беньяна, проповедовавшего духовное перерождение; такой же путь Гершензон рекомендует своим читателям1. Тут он присоединяется к устойчивой традиции: народники и их последователи, от Виктора Данилова до Горького, надеялись моделировать русскую революцию по примеру английской с ее 'святыми' лидерами, мистическими перерождениями и союзом религиозных движений против государства (а не по образцу французской революции с ее атеизмом и гильотиной). Публика, которая в отличие от Гершензона могла и не читать Беньяна, все же понимала смысл его послания. То перерождение, к которому призывает Гершензон, наделе подобно религиозному обращению; такими же «резкими переходами к новому бытию богата и летопись русского сектантства», — писал в рецензии на Вехи К. К. Арсеньев. Но в современном культурном обществе, замечал он с иронией, ничего похожего обычно не происходит2.

Идеи автора Пепла, радикального критика Бесов, поклонника «кремневых людей» отличались от взглядов автора и организатора Вех. Но под влиянием общения с Гершензоном настроения Белого изменились. Как с сожалением вспоминал Валентинов,

к концу 1908 г. от его революционности не осталось ни малейшего следа. Гершензон ее выпотрошил из его головы. Прежде в речах и писаниях Белого [...] присутствовали антикапиталистические настроения и фразеология. [...] Все исчезло в процессе общения с Гершензоном3.