Этнические конфликты в странах Балтии в постсоветский период

Преобразования в этой сфере немыслимы без радикального изменения ряда позиций в конституционном праве Латвии. Причем прямолинейное использование конституционного опыта Первой Латвийской Республики образца 20‑х годов XX столетия вряд ли возможно и целесообразно по целому ряду причин.

Во-первых, на этапе демократического развития Латвии до событий мая 1934 года и прекращения действия Сатверсме гарантии прав этнических меньшинств в латвийском конституционном праве текстуально отсутствовали. Сравнительно приемлемое положение меныпинственных групп в эти годы базировалось на немногочисленных законах и хрупком межпартийном равновесии в рядах депутатов латвийского парламента.

Во-вторых, многие аспекты понимания прав человека в целом и в отношении прав национальных меньшинств в частности за истекшее время заметно эволюционировали и сделали существенный шаг вперед.

Поэтому механическое возвращение к законодательному опыту 20‑х годов (гарантированное государством образование на языках национальных меньшинств на уровне основной и средней школы, право использования языков меньшинств в парламенте и в деятельности самоуправлений), представляется явно недостаточным и вряд ли снимет уже имеющееся напряжение в обществе.

Поэтому для совершенствования латвийской правовой системы было бы полезно использование опыта законодательной деятельности в этой сфере ряда европейских государств, в первую очередь партнеров Латвии по Европейскому союзу.

Опыт этот богат и разнообразен, причем в ряде случаев есть основания судить о реальной эффективности его применения на практике. Среди разнообразия правовых идей, работающих в данной сфере, необходимо выявить те, которые по ряду существенных критериев ближе к объективным реалиям именно Латвии. Так, вряд ли применим в Латвии по-своему интересный опыт такой бесспорно демократической страны, как Бельгия.

Модель регуляции межнациональных отношений в этой стране с точки зрения результата лишь сгладила их остроту, придала конфликту цивилизованные формы, но не устранила сам конфликт. Кроме того, бельгийский опыт разделения страны на монолитные территориально-одноязычные зоны с разными государственными языками (исключение – федеральная столица Брюссель) вряд ли применим в Латвии с ее диффузным, некомпактным расселением представителей различных языковых групп.

Проблематично использовать в Латвии и опыт Дании (Фарерский архипелаг) и Финляндии (Аландские острова), где широчайшая языковая автономия предоставлена весьма специфическим, географически изолированным от основной части страны регионам.

Зато большой интерес, во взаимосвязи с латвийской ситуацией, представляет осмысление законодательной модели регулирования межнациональных отношений в Итальянской Республике, действующей в этой стране уже длительное время. Заметим, что, по единодушному мнению экспертов, итальянская конституционная модель в целом является одной из самых демократических в Европе.

На основании норм конституции Италии, принятой в 1947 году, вся территория итальянского унитарного государства делится на 20 автономных областей. В каждой из территориальных автономий населением избирается региональный парламент, обладающий известными правами в плане создания местного законодательства. Причем правовой статус автономных областей не одинаков. В случаях когда на территории автономии проживают представители этнических или лингвистических меньшинств, составляющие значительную часть населения, ее статус повышается. Это выражается в том, что он определяется не обычным законом Итальянской Республики, аконституционнымзаконом. Данное обстоятельство придает дополнительную стабильность применяемым формам правового регулирования.

Таким образом, у общенационального законодателя появляется реальная возможность регламентировать правовое положение национальных меньшинств и официальный статус их языков не в отношении всей страны в целом, а гибко, применительно к каждому конкретному региону. Разумеется, в этом случае территориально-политическая автономия предоставляется не представителям определенной этнической или языковой группы, а всему населению смешанного по национальной структуре региона. Это позволило итальянскому законодателю на длительное время отказаться от принятия единого закона, регламентирующего статус языковых меньшинств на всей территории страны.

Конституция Италии 1947 года всего лишь декларировала в ст. 6 необходимость сохранения и охраны этнических меньшинств и возможность создания территориальных автономий (ст. 116 Конституции). А общие положения конституции конкретизировались и развивались в отдельных конституционных законах о статусе того или иного региона страны, а затем в принятых их законодательными ассамблеями (Советами автономий) нормативных актах.