Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период

Лев Николаевич Гумилев Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период

В научном наследии академика Л.С. Берга, помимо многочисленных, хорошо известных исследований, стяжавших ему заслуженную славу, есть отдельные мысли, которые не нашли воплощения в специальных трудах и в свое время не были оценены по достоинству. Уже в начале века Л.С. Берг ставил проблемы, для разрешения которых требуется огромный фактический материал. Одной из таких проблем и посвящена эта небольшая статья.

Еще в 1922 г. Л.С. Берг выдвинул следующее положение: «Географический ландшафт воздействует на организмы принудительно, заставляя все особи варьировать в определенном направлении, насколько это допускает организация вида. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на островах и т.д. – все это накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или вымереть»[1]. Под ландшафтом понимается «участок земной поверхности, качественно отличный от других участков, окаймленный естественными границами и представляющий собой целостную и взаимно обусловленную закономерную совокупность предметов и явлений, которая типически выражена на значительном пространстве и неразрывно связана во всех отношениях с ландшафтной оболочкой»[2].

Л.С. Берг выдвинул этот тезис, имея в виду теорию эволюции всех форм органического мира. Но в таком широком применении любой тезис не только может, но и неизбежно должен встретить массу возражений. Прежде всего невозможно исключить все другие факторы, влияющие на эволюцию, например селекционизм или климатические колебания общепланетарного масштаба и т.п.

Возможны и недоразумения, к числу которых следует отнести сопоставление хорономического (от греческого «хорос» – место) принципа Л.С. Берга со спекулятивной концепцией географического детерминизма Бодена и Монтескье. Сходство здесь чисто внешнее, а разница глубокая и принципиальная, но это вскрывается лишь при детальном, добросовестном разборе обоих тезисов, а таковое можно проделать только на конкретном материале.

Отсюда явствует, что для проверки правильности тезиса нужно выбрать подходящий материал, т.е. вид, модификации которого были бы точно локализованы и датированы, и ландшафт, достаточно изученный как в пространстве, так и во времени.

Нашим требованиям отвечает, как ни странно, вид Homo sapiens, формой существования которого являются устойчивые коллективы, называемые этносами или народностями, под которыми мы понимаем «коллективы особей, противопоставляющие себя всем прочим коллективам»[3]. С одной стороны, этносы граничат со специфической формой движения – развитием человечества по спирали, а с другой, через добывание пищи, – с биоценозом того ландшафта, в котором данный этнос образовался, ибо «люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться» (Энгельс), а все это они получают от географической среды, именуемой природой. Судьбы вида Homo sapiens известны на протяжении двух тысячелетий лучше, чем судьбы любого другого вида. Поэтому для решения поставленной Л.С. Бергом проблемы мы привлекаем новый материал – историю.

Не безразличен и выбор территории. История народов доколумбовой Америки, Австралии, Африки южнее Сахары и даже Океании известна столь отрывочно, что надежным пособием для проверки любой закономерности быть не может. Более полно изучена история народов Западной Европы и Юго-Восточной Азии. Многообразие факторов, влияющих на исторический процесс, затрудняет подыскание однозначных решений для частных задач и вспомогательных исследований исторического процесса в целом с учетом географического фактора. Ландшафт прибрежных территорий лишен резких переходов, и, следовательно, все природные закономерности, наличие которых бесспорно, сглажены, поэтому здесь их гораздо труднее выявить. Наиболее подходящей областью исследования является внутренняя часть Евразийского континента, четырехугольник степей, тянущийся от уссурийских джунглей до Динарских гор, очерченный с севера зоной тайги или влажных лесов, а с юга пустыней, в которую вкраплена цепочка оазисов. История обитающих здесь народов известна с V в. до н.э.; соотношение их хозяйства, быта и организации с колебаниями степени увлажнения аридной зоны изучено специально.

Очень важно, что большую часть известного нам периода евразийские степняки жили натуральным хозяйством, т.е. были крайне тесно связаны с биоценозами населяемых ими регионов. Поэтому природные закономерности в их исторических судьбах проявлялись здесь более резко и могут быть учтены.