Этнопсихология

Необходимо подчеркнуть, что норманнскую теорию нельзя опровергнуть общими соображениями. Исходя из теоретических положений, можно лишь отвергнуть рассуждения о «способных» и «неспособных» к чему-либо народах. А эти рассуждения, вытекая из норманистской концепции, вовсе для нее не обязательны. Не имеет особого значения и спор о роли пришельцев. Если это норманны, то, по аналогии с Западной Европой, ее следовало бы оценить как отрицательную. Но и такая оценка не подрывала бы норманизма. Иными словами, норманизм опирается на самые различные методологические посылки, причем все, кто принимает фактическую аргументацию норманистов, неизбежно являются ее приверженцами, как бы далеко они ни расходились в оценке роли и влияния норманнов в Восточной Европе.

Некоторое время назад решающим доводом против норманизма служило убеждение, что все народы из века в век развиваются примерно на одной и той же территории. Теперь этот аргумент помогает, скорее, норманизму, так как факт многочисленных переселений и перемещений народов очевиден. В Европе не найти ни одной страны, народ которой не включал бы в свой состав выходцев из десятка языков и племен. В Восточной же Европе следует учитывать, когда и с чем пришли сюда те или иные племена и народности. Это, кстати, прояснит, что привнесли германцы, если они что-то привнесли.

О форме организации славянских племен, точнее, племенных союзов в VI–IX вв. говорилось выше. По существу, это стройная, созданная снизу, прежде всего в хозяйственно-экономических целях, система, в которой высший слой еще не отделился от низовых звеньев. Сейчас несколько искусственно заостряется вопрос о том, можно ли эту весьма устойчивую систему назвать государством или же следует ограничиться более осторожным определением. А говорить стоило бы о возможных альтернативных государственных формах и их эффективности в данных условиях. И в этом плане интересны представления о задачах высшей власти, свойственные людям той давней эпохи.

У автора «Повести временных лет» на первом месте понятие «земля», — «Русская земля». «Деревская земля», позднее также «Новгородская» и «Суздальская земля». Не род, не племя и не князь. Само понятие «племя» в этом случае предполагает тоже не кровнородственное, а территориально-историческое значение, т. е. не кровных родственников, а людей, объединенных общей территориальной организацией. В заслугу Владимиру летописец ставит то, что он вместе со старейшинами радел «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». В гриднице Владимира шли пиры, на которые свободно могли приходить «бояре и гриди, и соцкие, и десяцкие, и нарочитые мужи, при князе и без князя». Здесь, правда, уже нет простонародья, но представители народа еще есть, и князь заинтересован в привлечении их на свою сторону.

Древний киевский летописец поставил и вопрос о начале княжеской власти в Киеве. Но принципиальное значение придавалось ему лишь потому, что кто-то оспаривал княжеское достоинство Кия и его преемников, как и княжеское достоинство правителей отдельных земель. Очевидно, сам летописец ставил выше власть, идущую от земли, по сравнению с той, которая ложится на землю извне, будь она «своя» или «чужая».

В сказании о призвании варягов, возникшем явно позднее, над «землями» возвышается внешняя и извне пришедшая власть. По летописи, потребность в ней возникла потому, что освободившись от варяжской дани, племена словен, кривичей, веси, чуди и мери утонули в усобицах. Поэтому они договорились пригласить в качестве третейского судьи князя извне.

Экономических потребностей в объединении обширнейшей территории союзов племен не было ни в IX в., ни много позднее. Соединение разноязычных территорий могла осуществить только внешняя власть. Развитие частной собственности способствовало возникновению противоречий в племенной организации, но уничтожить ее не могло. Эту организацию не сломала и внешняя власть, хотя она к этому стремилась. Именно на этой российской территории вплоть до XIX в. сохранилось обычное право, противостоящее государственному законодательству. Это обстоятельство обыграл А.Н. Островский в драме «Горячее сердце»: градоначальник обращается к купцам с вопросом, судить ли их «по закону, или по совести», пугая пухлыми томами Полного собрания российских законов. Купцы апеллируют к «совести» не только потому, что «законов у нас много», но и потому, что законы редко считались с действительностью. Общество откупалось от внешней власти взятками, но внутри его продолжали действовать законы, которые нельзя было обойти: законы традиции, законы взаимообусловленных отношений.

В сказании о призвании появляется и идея «права» на княжение единственного рода. Насаждалась эта идея Мономаховичами, отстоявшими от родоначальника династии Игоря на целых семь поколений. И похоже, что, кроме них, никто и не вел себя от Рюрика. Во всяком случае, в «Слове о полку Игореве» легендарным родоначальником русских князей признается Троян, а главный герой — Игорь Святославович — назван его «внуком», то есть потомком.