Это Америка

Это был тот самый Яков Рывкинд из московского ОВИРа, которого Лиля потом встретила в венской гостинице в качестве раввина. Теперь перед ней предстал расфранченный итальянец в прекрасно сшитом ярком костюме, на пальцах обеих рук сверкали перстни. Лиля в очередной раз поразилась такому преображению. Он стал рассказывать:

— Я говорил вам тогда, что прикидывался раввином из-за мадам Бетины. Продал ей потом картины моего брата — художника и хорошо заработал. Теперь вот жду, как и вы, визу в Америку. Могу я пригласить вас в кафе? Выпьем по чашечке кофе и поедим замечательного итальянского мороженого.

Расстроенной Лиле было все равно, чем заняться, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. К тому же любопытно было понять, что все-таки представляет собой этот оборотень. Они прошли мимо ряда дешевых пиццерий и маленьких кафе, Яша подвел ее к шикарному входу и небрежно заметил:

— Мой любимый ресторан. Хорошо готовят, да и мороженое здесь — лучшее в Риме.

Их сразу провели к столику, видимо, его тут и правда знали. Он спросил Лилю, что она будет.

— Я не хожу по ресторанам. Мне достаточно чашки кофе, — смущенно ответила она.

— Обязательно с ликером и мороженым. Какой кофе вы предпочитаете — эспрессо, по — турецки, капучино, по-американски?

— А разве есть кофе по — американски?

— Конечно, американцы пьют много кофе.

— Тогда я попробую по — американски.

Яша с удовольствием разыгрывал партию аристократа, знатока Рима и западной жизни.

— Я купил себе несколько хороших итальянских костюмов. Итальянская мода и пошив — самого высокого класса. В Америке такие стоят раза в три дороже.

Лиле принесли большую чашку довольно некрепкого кофе. Она попробовала и удивилась тому, насколько он был непохож на ставший уже привычным итальянский. Яша засмеялся:

— Это и есть кофе по — американски.

— Что вы собираетесь делать в Америке? — спросила Лиля.

— Открою галерею и буду продавать картины своего брата и других художников — авангардистов. Я умею это делать. А вы?

— Я врач. Хочу попробовать снова стать врачом.

— Доктор? Тогда вы точно разбогатеете.

— Ну, я так не думаю.

— В Америке врачи богатые, уж я-то знаю. Возле больниц всегда стоят самые дорогие машины — «кадиллаки», «мерседесы».

— Какие там машины, — отмахнулась Лиля, — мне придется начинать все сначала, сдавать тяжелый экзамен.

Лиля стала прощаться, и Яша предложил подвезти ее на такси. Но ей больше не хотелось с ним общаться, она поняла, что он собирается приударить за ней от нечего делать, и соврала:

— У меня встреча с сыном.

Отделавшись от Яши, она пошла домой пешком и у входа в оперный театр увидела небольшую толпу. Давали оперу Верди «Эрнани». Лиля решилась и купила билет на галерку. Слушая оперу, она сразу забыла о неприятном впечатлении от разговора. Она не знала сюжета «Эрнани», но с первых аккордов ее охватил восторг — и от музыки, и от исполнения бельканто.

Домой она пришла в полном восторге.

— Лешенька, я слушала замечательную оперу. Нам надо обязательно сходить вместе.

Но он был расстроен и только ответил:

— Мне плевать. Меня уволили из ХИАС.

— Как? За что уволили?

— Да ни за что. Сказали, что у них нет денег, чтоб платить, и выгнали.

Он был глубоко травмирован, и мать как могла старалась успокоить его:

— Тебя не выгнали, а просто сократили. Не расстраивайся, денег нам хватает.

— Я старался, работал. Это унизительно, когда тебя выгоняют.

— Лешенька, не придавай этому большого значения. Пойдем завтра в оперу или, если хочешь, в кино.

13. Семья Штейнов собирается в Израиль

В Советском Союзе все больше евреев подавали заявления на выезд в Израиль, но из города Саранска уезжали лишь единицы. Одним из первых уехал профессор — терапевт Евсей Глинский с женой и сыном — студентом Сашей[21].

Они снимали квартиру в деревянном доме Михаила Штейна, обрусевшего еврея, и Михаил после их отъезда говорил жене и дочке:

— Неправильно он сделал. Большой ученый, профессор, нужный России человек. Чего ему в Израиле понадобилось?

Жена Маруся скептически пожимала плечами:

— Сколько волка не корми, а он все в лес смотрит. Вот и евреи в свой Израиль едут.

Михаил рассердился:

— Много ты понимаешь! Я вот тоже еврей, но уезжать из России не собираюсь. Да и вообще, столько в России евреев, так что ж — всем уезжать, что ли?

Роза, дочка — студентка, сразу поправила отца:

— Да они не в Израиль, а в Америку подались, чтобы пожить наконец хорошей жизнью.

— Ты-то что знаешь о той жизни?

— Знаю, и все знают! Мы все в России живем в глубокой жопе. Только вы не хотите этого замечать, зарылись на грядках в своем огороде! — выпалила Роза.

— Ишь ты какая, поговори мне еще! — погрозил отец кулаком.

У Розы была тайна — она тосковала по Саше Глинскому. Три года назад она влюбилась в него, сумела привлечь его внимание и отдалась ему. А он уехал и даже не попрощался. В характере Розы было добиваться своего, и она стала думать, как бы самой уехать из России, найти Сашу в Америке и женить на себе. И стала Роза все чаще рассказывать дома, как уезжают некоторые ее друзья и подруги.

— Мама, папа, надо бы и нам податься за бугор.