Это Б-о-г мой

Когда на праздновании бар-мицвы несколько ошалелый от обрушившихся на него событий дня подросток произносит наизусть затверженную речь (рудимент прежних ученых диспутов), начинающуюся словами «Сегодня я становлюсь мужчиной», он становится «мужчиной» лишь номинально, так как эти слова, разумеется, остаются всего лишь церемониальной метафорой, о чем свидетельствуют невысокий рост, румяные щеки и тонкий, ломающийся голос мальчика. Родители мальчика отнюдь не ждут от него, чтобы он тут же после бар-мицвы стал зарабатывать себе на хлеб насущный, или ложиться спать без приказания, или с воодушевлением выполнять школьные домашние задания, или читать «Уоол Стрит Джорнэл». Иудаизм просто предполагает, что в тринадцатилетнем возрасте подросток становится достаточно разумным и просвещенным, чтобы начать сознательно выполнять предписания еврейской веры. Заканчивается период умственной незрелости, и мальчик начинает нести традиционные религиозные обязанности, как всякий взрослый еврей.

Бат-мицва

Как иногда бывает с ураганными ветрами, вихревая круговерть американской бар-мицвы породила менее буйный вихрь, который называется бат-мицва. В защиту этого обряда привидится гот довод, что девочки по достижении определенного возраста должны, как и мальчики, принимать на себя определенные религиозные обязанности, и потому нет никаких причин не отмечать это событие столь же торжественно, сколь и бар-мицву мальчиков.

Легко понять, почему тысячелетиями родители не устраивали своим дочерям никакой бат-мицвы, а сейчас этот обычай возник и широко распространился. По традиции, задачу по поддержанию еврейского ритуала наша вера возложила главным образом на мужчин, однако женщинам она оставила важнейшую обязанность воспитания детей и поддержания в доме еврейской атмосферы (возможно, это был единственный способ сделать веру жизнеспособной). Поэтому в воспитании девочек больше внимания уделялось не столько овладению ими книжной ученостью, сколько привитию им нравственно-этических норм. Когда появился обряд бар-мицвы, он сперва был скромной синагогальной формальностью, а не тем семейным Четвертым июля, каким он стал теперь. Если бы какая-нибудь девочка вдруг потребовала, чтобы ради этой формальности ее стали обучать всей той мудрости, которой ее братьев обучают чуть не с пяти лет, люди сочли бы, что у этой девочки — «не все дома»; а родителей, решивших взвалить на свою дочь бремя учености, признали бы просто дураками. Однако времена изменились: религиозное обучение мальчиков перестало быть таким углубленным, как раньше, скромный обряд бар-мицвы превратился в шумное, веселое торжество, которое мальчик зарабатывает себе ценой зазубривания нескольких текстов (что и девочке вполне доступно), и никаких обязанностей ритуал этот на виновника торжества не налагает — наоборот, после бар-мицвы мальчик зачастую и вовсе перестает штудировать Писание и выполнять большинство религиозных обрядов. И тогда-то как девочки, так и их родители разумно рассудили, что нет никаких оснований не устраивать в семье и бат-мицву.

Трудность, правда, заключалась в том, чтобы придумать для девочек подобающую синагогальную церемонию, ибо с самого зарождения иудаизма ничего подобного у нас не было. Там, где нет традиции, на помощь пришла импровизация. Бат-мицва чаще всего обставляется как что-то вроде праздника окончания воскресной школы или по крайней мере ее первой ступени. В ортодоксальной синагоге никакая бат-мицва, разумеется, не справляется. А в синагогах других течений этот обряд отнюдь не достигает той торжественности и праздничной обстановки, какая свойственна бар-мицве. Да это и по самой сути вещей невозможно.

Мужчина и женщина

Обряд бат-мицвы — это одно из тех нововведений, которые в наши дни появились в двух основных отколовшихся от ортодоксального иудаизма движениях — консервативном и реформистском. К другим реформам, проведенным консерваторами и реформистами, относится, например, то, что в храме у них играет орган, что мужчины и женщины сидят там вперемешку и что часть молитв читается на английском языке. В реформистском храме перемены гораздо радикальнее, чем в консервативном. Так, реформисты даже во время молитвы не надевают головных уборов, не говоря уже о талите, и от традиционной службы в реформистском храме почти ничего не осталось.