Это бизнес, детка! (СИ)

Именно приказ, тоном, который не располагал к размышлениям. Я потянула края блузки вверх, стащила её, бросила на пол. Розовый с белыми кружавчиками по краю лифчик, похоже, возбудил его, потому что Антуан впился в мою грудь одной рукой, сминая поролон, ткань… Чуть не порвал, но я быстро расстегнула застёжку, скинула лифчик, продолжая массировать его руку. Его пальцы сжали груди почти до боли, и я невольно вскрикнула, но Антуан привлёк меня к себе, не обращая внимания на сопротивление, коснулся губами соска… Втянул его ртом, прикусил слегка. Дрожь пронзила меня с ног до головы — такого ещё никто никогда со мной не делал. Так — властно, небрежно, только для себя. Но мне отчего-то нравилось. Он был первым, кто брал то, что хотел, брал от меня всё, как хотел… Не спрашивая разрешения, не ища согласия в глазах…

Даже не знаю, чем именно, но я почувствовала, как что-то давит мне на промежность. Что-то росло прямо подо мной. Ни с чем не сравнимое ощущение мужского достоинства. Но не успела я порадоваться за моего маркиза, как в двери раздался скрежет ключа, шаги по ковру коридора и тихий возглас. А потом с непередаваемым испанским акцентом женский голос воскликнул:

— Йа не смотрю, йа ушла на кухню, йа тут нет!

Антуан тихо выругался. Гармония была нарушена, возбуждение, охватившее нас обоих, схлынуло. Прикрывшись руками, я глянула в коридор, откуда отлично просматривалась гостиная, но тень женщины мелькнула и скрылась.

— Габриэла-а-а! — громогласно простонал Антуан. — Я же сказал — не надо сегодня приходить!

— Да я что, я ничего, йа тут нет, не смотреть… Йа только покушать принесла… — раздалось с кухни.

Меня пробило на смех. Истерический. Соскользнув с коленей маркиза, я подобрала лифчик и блузку, принялась одеваться, а Антуан встал, явно рассерженный, и отбросил бельё из моих рук куда-то за диван. Потом гаркнул:

— Габриэла! Я же сказал, в городе поем!

— Да какой город, какой город! Что в городе можно съесть и не болеть потом десять дней с твоим желудком! Я принесла домашнее, приготовила своим, ну да ничего, они перебьются, ведь такое событие — Антуан приехал!

Быстрый говорок с кухни смешил меня всё больше. Антуан фейспалмил изо всех сил, но меня не отпускал — вот так, наполовину голую, держал в руках:

— Габриэла, иди домой, ради всего святого!

— Да я вам не помешаю, только разогрею, сейчас-сейчас!

Закатив глаза, Антуан только покачал головой. Я же выдрала у него блузку и натянула на голое тело:

— Прекрати возмущаться, вон как тебя любят!

— Я хочу, чтобы ты меня любила! — его шёпот обжёг ухо, и я снова задрожала. Ну нельзя же так! Пора опять медитировать! И я представила горячий песок, ласковый тихий шум волн, прибой бьётся о мои ноги, зовёт их за собой… И тёплые руки касаются моих плеч, увлекают куда-то… Тьфу ты! С Антуаном не помедитируешь. Тащит на кухню. Ну что за…

Габриэла, сухонькая, жилистая, ещё не старая, но уже и не молодая женщина с длинной чёрной косой, закрученной в шиньон, суетилась у духовки. Увидев нас, застыла, всплеснула руками и чуть ли не всплакнула:

— Антуан, мальчик мой! Каждый раз, как вижу, не могу налюбоваться!

Маркиз, к моему удивлению, наклонился с высоты своего роста и обнял её, так сердечно, что я ему даже позавидовала. С дядей у нас никогда не было таких отношений… Потом отстранил и начал ругать:

— Габриэла, ну я же сказал — не надо приходить сегодня! Да ещё ужин собственный притащила, что твой муж будет есть? А Мигель? Кстати, как там Мигель?

— Да ладно, что у меня, еды мало в холодильнике?! — отмахнулась женщина, заглядывая в духовку. — Похватают, как всегда, бутербродов, йим бы только живот набить, а у тебя желудочек слабенький… А Мигель вон, ждёт в машине внизу. Слава Йисусу, хорошо Мигель. Женился недавно, жену привёл в дом, страшно сказать — француженку, Антуан, ну ты подумай! Но хорошая девочка, тихая, не перечит, убирается, готовить учится, а то ведь ничего не умела, как пришла, даже яйца всмятку сварить… И учится, умненькая, на социального работника, говорит — буду помогать таким семьям, как ваша! И мамой меня называет! В общем, йа довольная.

Она коротко глянула на меня — будто рентгеном насквозь просветила, чуть ли не до самых внутренностей, а потом лукаво улыбнулась Антуану:

— А я-то, дура старая, не подумала, что ты девушку привезёшь с собой, думала, с отцом приедешь, вот и примчалась, чтобы ненароком не прогневить мисьё маркиза! А скажи мне, Антуан, мальчик мой, вы в каких комнатах расположиться надумали, чтобы вас не тревожить, когда завтра прибегу убийраться! Наверху, может быть, там как раз мебель поменяли недавно в гостевой?

— В моей спальне, Габриэла, — усмехнулся Антуан. — Не мельтеши, иди домой, отдыхай!

— Иду йа, иду, не ворчи, бездушный ребёнок, — отмахнулась старая служанка. — Как раз мясо нагрелось, вот и поужийнайте, а я уже пошла.