Это будет вчера

Гретта в ответ только пожала плечами но в ее глазах промелькнул едва заметный злобный огонек. И мне захотелось поскорее от нее смыться. Я всегда вовремя смывался от неинтересных мне женщин.

Я пожал ей на прощанье руку. И уже собирался сбежать, как заметил шагающего нам навстречу Славика Шепутинского, который вызывающе размахивал вечерней газетой.

– О, Славик! Что-то давно тебя не было видно! Или иссякли нетленные мысли?

И я с тайной радостью подумал, что неплохо чтобы его послали в Палестину освещать арабско-израильский конфликт. У него бы это неплохо получилось.

– Нет, – сказал Славик, встряхнув длинными немытыми волосами.

Я махнул рукой.

– Ладно, давай свои новости. Наверняка там я узнаю новые слезливые радости о моем друге. Но учти, Славик, с меня слезу не вышибешь.

И я с жадностью впился глазами в газету. О Григе там сообщалось немного. Но достаточно для того, чтобы понять, что Григу довольно скоре придется предстать перед Всевышним, поскольку появились дополнительные факты – были найдены в столице останки погибшей. Как я предполагал, Славик все описал с трагичной ноткой грусти, со слезами о невозвратимой потере.

Но кроме этой слезоточивой чуши была еще одна довольно любопытная статейка в рубрике <174>Друзья преступника<175>. И конечно, под друзьями преступника подразумевался никто иной, как я. В этой заметке рассказывалось о моей выдающейся способности исполнять любые желания и о моем упорном нежелании их исполнять. Я был изображен, как и подобает другу Грига, распутником и пьяницей, бесцеремонным нахалом, ведущим разгульную жизнь и ни в какую не желающим осчастливить целый мир. В общем, я оказался не менее жестоким, чем Григ, и моя небритая физиономия на фотографии дополняла это утверждение. Но меня этот бред не испугал. Я печально вздохнул:

– Я не волшебник, Славик. Я только учусь. Запиши эти слева золотым пером – я их сам придумал.

– Нет, – ответил Славик, пытаясь отобрать у меня газету.

– А вот эти нетленные строки я тебе не отдам, Славик. К тому же мне безумно понравилась моя фотография. Я на ней похож на великого Маяковского. Буду дарить ее девушкам вместо цветов, – и я, скомкав небрежно газетенку, сунул ее в карман своих широких штанов.

– Да, – ответил Славик. Правда, неизвестно кому, и зашагал прочь от меня, шлепая своими грязными ботинками по асфальту.

А Гретта нежно ваяла меня под руку.

– Я же вам говорила, Фил. Дома вас ждут крупные неприятности.

Пожалуй, в этом она была права. Славик сослужил мне хорошую службу, конечно, не без помощи Ричарда и всей этой замечательной шайки, и теперь я нуждался в надежном укрытии.

– У меня вы найдете надежное укрытие, поверьте, – хрипло проговорила Гретта.

М-да. На сей раз ей удалось словить мужика, признался я себе, поскольку больше бежать было некуда. Но, не решаясь признаться в своем поражении, я улыбнулся ей преобаятельнейшей улыбкой на свете:

– Только я вас предупреждаю, Гретта. Я принесу много хлопоты Вы же читали мою характеристику в газете. Я очень много пью и падаю прямо под стол. И храплю так, что от ужаса трясутся стены.

В общем, я дал ей понять, что ночью поладить ей со мной не удастся. Но эта чертовка и не подумала сдаваться. Она улыбнулась самой необаятельной улыбкой на свете в ответ:

– Мои стены непробиваемы, Фил. А мое вино с ног не валит. В этом вы легко сможете убедиться.

Она оказалась права. Ее толстые стены были непробиваемы. А ее огромный дом напоминал пышные хоромы. Я его мгновенно сравнил с пышной блестящей люстрой Глебушки и чуть не расхохотался. Я терпеть не мог подобную роскошь. И много вещей, много мебели и много ковров на меня всегда нагоняли невыносимую скуку. После такого вида мне всегда хотелось бежать куда-нибудь в чистое поле. Я не выдержал и поморщился. Но мою мимику Гретта тотчас приняла за похвалу.

– Вы удивлены, Фил? Многие приходят в восторг от моего дома. Вы – не первый.

– Угу, – промычал я. – Скажите, Гретта, а зачем вам одной так много всего? Или вы – коллекционер?

Она рассмеялась неприятным хриплым смехом и шаловливо погрузила накрашенным длинным ногтем.

– Если хотите – да. Но только не вещей. Вещи – это просто часть моей жизни.

– А-а-а, понятно. Но зачем я нужен в вашей коллекции?

Как экзотический экземпляр? Бродяга и мот?

– Вы обаятельны Фил. Мне это всегда нравилось в людях, – и она слегка прикоснулась своими костяшками к моей щеке. Я невольно отпрянул.

– Гретта, это, конечно, прекрасно. Вазы, люстры, статуэтки. Но выпить у вас найдется? Ведь жадный Глебушка мне отказал в этом удовольствии.

– Я вам ни в чем не откажу, – она попыталась лукаво подмигнуть, но у нее ничего не вышло. Потому что в ней было мало женщины. И я решил, что единственный выход сбежать от нее – это надраться до чертиков. Когда она принесла мне бутылку вина, я мигом ее осушил, и потребовал еще. Вскоре и вторая стояла на столе и мне уже стало как-то легче, не так скучно. Я принялся за вторую бутылку. Как ни странно, я хмелел с большим трудом. Мне пришлось подыгрывать под пьяного. Я фальшиво шатался и мычал заплетающимся языком. Но Гретту это мало шокировало.