Это был гибли-ветер, который дует в пустыне весь год…

– Идемте, – подошла она к Рёттгену, и взяв того за руку, повела по коридору к лестнице. Вслед за ними направились двое молодых солдат в форме – Беккер и Кох. Ровесников Рёттгена.

А дальше потянулись рутинные дни реабилитации в стационаре санатория. Рёттгена водили в различные кабинеты, показывали врачам, делали процедуры – массаж, ванны, поили минеральной водой и так далее.

На прогулке его все время сопровождали солдаты, с которыми он успел подружиться. Они быстро нашли общие темы для разговоров, шутили, играли в шахматы или карты, читали журналы.

То есть культурно проводили время. Рёттгену временами стало казаться, что нет больше никакой войны. Нет больше взрывов мин и бомб, выстрелов пуль и снарядов. Здесь было тихо и спокойно. Размерянно. Пели птицы, порхали бабочки, жужжали пчелы и шмели. Всюду ярким цветом пестрели цветники. А над всем этим великолепием в молчаливом изваянии возвышались величественные Альпы покрытые сверху снежно-белыми шапками.

На третий день в палату Рёттгену вошел главврач. Он вежливо поинтересовался у пилота его самочувствием и здоровьем. Спросил: "все ли его здесь устраивает, всем ли доволен?"

"Да, все нормально" – Райнер отложил книгу, которую только что читал, и поднялся с кушетки.

Тут он заметил за спиной еще двоих офицера. Судя по нашивкам и знакам различия на форменной одежде военнослужащих, ими оказались офицеры ананербе.

"Ну, вот, даже этим я понадобился" – отметил он про себя.

– Надеюсь вы всё поняли, оставляю вас вместе с этими людьми, – донесся до него голос главного врача, – они не займут слишком много у вас времени.

Рёттген снова опустился на кушетку, предварительно предложив присесть офиерам. Но в его палате оказался всего один стул, первый забрался на него и устроился рядом с Рёттгиным, попросил: – Повторите еще раз, пожалуйста, нам, в мельчайших подробностях о произошедшем с вами.

Тут вернулся второй офицер. Дежурный санитар вслед за ним притащил стул.

– Вообще-то мне запретили кому-либо рассказывать… – начал Рёттген.

Второй офицер молча вытащил из папки какой-то листок и протянул Райнеру.

– Нам можно, – пояснил первый офицер.

Второй офицер забрал у Рёттгена листок обратно, как только тот ознакомился с его содержимым, и убрал назад в папку.

– Хорошо, – пожал плечами пилот, и в очередной раз рассказал все что с ним произошло.

Офицеры Ананербе слушали тихо, внимали каждому его слову, почти не задавая вопросов. В конце беседы оба поблагодарили летчика крепкими рукопожатиями, и вышли из палаты. Рёттген вышел вслед за ними, намереваясь пойти покурить.

Шагая за офицерами, он стал невольным слушателем их разговора:

– Что опять временная воронка с явлением погибших персонажей? – спросил офицер с папкой.

– По всей видимости, да, – пояснил старший из них.

Услышав шаги сзади, оба обернулись.

– А, это опять вы, – сказал Рёттгену старший. – Еще разповторяем – в ваших интересах никому больше об этом не рассказывать.

Реттгин только хмыкнул в ответ, развернулся и пошел в палату. Курить ему пока расхотелось, он снова вернулся к прерванному чтению детективного романа. С тех пор, насчет того полета, его больше никто не беспокоил.

дней через семь к нему прибыл полковник СС Вернер Коль в сопровождении нескольких солдат. Как на то располагала обстановка палаты, Рёттгену вручили орден – железный крест 2 класса. Пожимаю руку Рёттгена, полковник наклонился к уху летчика: еще раз, попрошу вас, про то, что было с вами в Северной Африке, как можно скорее забыть.

– Как там сейчас, кстати, – поинтересовался Рёттген.

– Секрета нет. Наших поперли отттуда. Роммель отступил в Тунис, в район Кассерин… К сожалению мы там потерпели поражение… – вздохнул полковник.

– Это все очень грустно, – ответил Райнер.

Почти месяц заняла реабилитация Райнера Рёттгена в санатории посреди скалистых гор. Затем, до конца войны, в 45-м, он служил военным инструктором в летной школе чехословацкого города Плезень. Контролировал летчиков-курсантов, вчерашних мальчишек, во время учебных полетов. А сам за штурвал более не садился.

Коллеги по училищу помогли Рёттгену навести справки о родном авиационном соединении. Выяснились любопытные детали. Оказалось после Африки, в 1943 году, их перебросили на Восточный фронт, в район Краснодара ("Кубанская мясорубка"). Все его товарищи, а главное, командир эскадрильи погибли.

О судьбе двух офицеров-эссесовцев Гестапо выяснить ничего не удалось.

6 мая 1945 года в город вошли танковые части, бронерованная кавалерия, 3-ей армии США под командованием генерала Д.С. Паттона. Недоучившихся курсантов спешно успели отправить на фронт, в Германию. Но персонал училища эвакуировать не успели – были заняты уничтожением документации летной школы.

Когда дворник сгребал лопатой очередную охапку бумаг, Райнер бросил в огонь свое личное дело и медицинскую карточку, с психиатрическим диагнозом.

На допросе, в штабе армии США, помня наказ офицеров гестапо и ананербе, ни слова не упоминул про полет.

– Так за что вы получили железный крест? – спросили Рёттгена.

– За Северную Африку, – буркнул Райнер.