Это был не Сизигий

- А что не нравится вам?

- Мне не нравятся интеллектуалы от литературы, которые без конца уснащают свою речь цитатами. Не нравятся купальные костюмы, которые не пропускают солнца, и погода, в которую носят такие костюмы. Не люблю соленую пищу; девушек в облегающих платьях; музыку, которая никуда не ведет и ничего не дает; людей, которые разучились удивляться, как дети; автомобили такой обтекаемой формы, что на них удобнее ехать назад, чем вперед; людей, которые попробовали что-нибудь один раз, и боятся попробовать в другой или в третий и войти во вкус; и скептиков-профессионалов. - Я вернулся к своему ланчу.

- Попали в яблочко, - сказала она. - Происходит что-то удивительное.

- Пусть происходит, неважно, что это и почему. Не поступайте, предостерег я, - как тот парень, что бросил электрическую лампочку на пол, чтобы проверить, насколько она хрупкая.

Мимо прошла Хелен, и я заказал сливовицу.

- Сливовая водка! - воскликнула Глория. - Она мне нравится!

- Я знаю. Это для вас.

- Когда-нибудь вы ошибетесь, - сказала она, вдруг помрачнев, - и будет плохо.

- Будет хорошо. Это просто будет различие между гармонией и контрастом.

- Лео...

- Да?

Она посмотрела прямо на меня, взгляд был таким теплым, что я ощутил его кожей.

- Ничего. Мне просто хотелось произнести "Лео". Лео!

Я поперхнулся - но не из-за омара. С ним все было кончено.

- Мне нечего на это ответить. Нечем крыть. Я могу только постараться соответствовать, Глория.

Было сказано и другое, но без слов.

Для этого все еще нет слов. Потом она протянула руку через стол и коснулась моей руки кончиками пальцев. Мир вокруг расцвел радугой.

Прежде чем уйти, я нацарапал на бумажке меню цифры.

- Это мой телефон. Позвоните, когда не будет другого выхода.

Она вскинула брови.

- Вы не хотите записать мой телефон, или адрес, или что-то еще?

- Нет, - ответил я.

- Но...

- Все это слишком серьезно, - сказал я. - Простите, если кажется, что я предоставляю решать вам. Но мне хочется, чтобы, если вы будете со мной, то только потому, что сами хотите этого, а не потому, что думаете, будто я этого хочу. Мы будем вместе, потому что движемся в одном направлении с приблизительно той же скоростью, каждый по своей воле. Если же я позвоню вам и договорюсь о встрече, может случиться, что у меня сработал условный рефлекс, как у любого ловеласа. Если же позвоните вы, мы оба будем знать, как обстоит дело.

- Это имеет смысл. - Она подняла на меня глубокие глаза. Уйти от нее было все равно, что выбраться из очень глубокого ущелья. Долгий путь. Я только что проделал его.

Оказавшись на улице, я героически попытался вернуться к реальности. Самое замечательное во всем этом замечательном происшествии было то, что за всю свою предыдущую жизнь я никогда ни с кем так не говорил. Я всегда был чрезвычайно застенчив, беззаботен, неагрессивен, да и соображал довольно медленно.

Я чувствовал себя, как поддавшийся на ухищрения рекламы слабак весом в сорок кило, когда он выстригает из газеты объявление.

- Эй, ты!

Я обычно реагирую на подобное обращение, как на любое другое. Я обернулся и на миг остолбенел. В воздухе рядом со мной плыла человеческая голова. От удивления я даже не перестал шагать вперед. Голова двигалась рядом со мной, чуть покачиваясь, словно невидимые ноги несли невидимое тело, которому она принадлежала. Суховатое лицо ученого человека, немолодого, с чувством юмора.

- Ты вроде бы крепкий орешек, верно? Странно, но я даже сумел ответить.

- Некоторые вполне приличные люди считают, что так, - пробормотал я. И нервно огляделся вокруг, ожидая увидеть, как разбегается народ при виде этого ужаса.

- Никто не видит меня, кроме тебя, - сказала голова. - Во всяком случае, никто не собирается поднимать шум.

- Чего т-ты хочешь?

- Я просто хотел сообщить тебе кое-что, - сказала голова. Очевидно, у нее где-то располагалось горло, потому что она прокашлялась. - Партеногенез, продолжала голова нравоучительно, - не дает больших возможностей сохраниться, даже при сизигии. А без него... - Голова исчезла. Немного ниже показались два голых обнаженных плеча, выразительно передернулись и пропали. Снова появилась голова. - ..никакой возможности нет.

- И не говорите, - произнес я дрожащим голосом.

Голова больше не говорила. Ни слова. Она уже исчезла.

Я остановился и обернулся, ища ее взглядом. То, что она сказала, показалось мне довольно бессмысленным, как и само ее появление. Мне понадобилось время, чтобы понять, что ее слова были самой сутью явления, о котором я вам рассказываю. Надеюсь, я изъясняюсь более понятно, чем Голова.

Так или иначе, это оказалось первой странностью, и ее одной было недостаточно, чтобы я усомнился в собственном рассудке. Как я уже говорил, это было только начало.

***