Это было на Ульяновской

Комсомолка Нина Нейгоф стала бойцом партизанского отряда, которым командовал Михаил Михайлович Трифонов-Югов. Того самого отряда, бойцы которого вели борьбу с фашистами в оккупированном Ростове, вселяя в сердца людей веру в освобождение. Во время боев за город юговцы вышли из подполья и, помогая Советской Армии, вели открытый бой у разъезда Западный. После освобождения города поредевший отряд решено было пополнить новыми бойцами и подготовить для подпольной борьбы в оккупированных пока еще районах Украины.

Нина была счастлива, что будет воевать рядом с теми, кто прошел суровую школу подполья, с бойцами, закаленными в боях. Вместе с ней в отряд вступили комсомолки Лида Акимова и Альфа Ширази. С Альфой Нина была знакома: с первого класса они учились в одной школе, обе успели закончить только девять классов.

Каждое утро девушки уходили на занятия. Изучали санитарное дело, рацию, оружие, учились обращаться со взрывчаткой. Однажды Нину подкараулила у ворот Валя Кизим.

— Ты куда каждый день ходишь? — спросила она строго, без тени улыбки.

— На работу, — ответила девушка.

— А ты давала клятву мстить, — напомнила Валя. — Или забыла?

— Нет, девочка моя, я ничего не забыла.

— Тогда пойдем.

— Куда? — удивилась Нина.

— Что ли не знаешь? В военкомат. Чтоб послали на фронт. И тебя, и меня. Ты ведь обещала! Мстить за братишек.

— Мстят не только на фронте, мстят и в тылу, — пыталась остановить ее девушка.

— Нет, — решительно сказала Валя. — Мстят только на фронте. Ты обещала меня взять. Если боишься, я пойду сама.

Кулачки у нее сжались, глаза стали жесткими, гневными.

Нина сказала тихо:

— Мстят и в тылу. Потому что тыл бывает разный. Ты слыхала про партизан? Они воюют в тылу врага, называются народными мстителями. Понимаешь?

— Понимаю, — сказала Валя. — Ты ведь всегда понятно объясняешь. А когда мы пойдем в этот тыл?

— Подожди — узнаешь.

— А сколько надо ждать? — подозрительно посмотрела на Нину девочка. — Когда война кончится?

— До завтра подождать согласна?

— До завтра согласна, — кивнула Валя.

В тот же день Нина подошла к своему командиру, долго и убежденно говорила ему что-то, а наутро привела с собой большеглазую девочку.

— Вы научите меня стрелять? — спросила та командира.

— Нет, — едва сдержав улыбку, ответил Югов. — У тебя будет другое оружие. Дырявое платьице и нищенская котомка. Послушай меня внимательно, постарайся все понять…

И девочка поняла, потому что командиры, оказывается, могут объяснять так же понятно, как Нина.

Под видом маленькой нищенки она будет бродить по дорогам, заходить на железнодорожные станции, в селения и хутора. Просить христа ради хлеба, потому что иначе никто не поверит, что ты нищая. Если далеко зайдешь, то и в самом деле просить надо, а то умрешь с голодухи.

Но главное не это. Главное — все запомнить про немцев. Что, где, сколько — потому что по правде она не нищенка, а партизанская разведчица. Ей теперь ого сколько надо всего знать! И виды немецкого вооружения, и знаки различия, а то еще попутаешь полковника с генералом, артиллеристов со связистами. Немецкие буквы знать надо, а то и указатель не прочтешь. Еще заблудишься… Нужно быть смелой и находчивой, не хныкать, если устанешь или сильно захочется есть. И, наоборот, заплакать, если не хочется, а надо. Чтоб обмануть полицаев, например.

* * *

А война все шла. Она не докатилась еще и до своей половины. Больницы, клиники, госпитали, которые чаще всего размещались по школам, были переполнены, и самыми первыми помощниками медицинских работников были девочки и мальчики. Вот почему так редко можно было видеть на улицах города беспечно играющих детей. До лучших времен были отложены мячи, у кого они случайно сохранились, забыты скакалки и «классики» — с утра до вечера ребята пропадали в госпиталях.

В заправскую сиделку превратилась Валя Пронина. Кормила с ложечки тех, кто не мог двинуть ни рукой, ни головой, писала под диктовку письма, убирала в палатах, а уходя домой, захватывала узел грязного белья. Ночами вместе с мамой стирала его, гладила, штопала. А в глазах стояли раненые — кто без рук, кто без ног, кто без рук и без ног сразу. И все-таки это были живые люди. Их ждали дома. А она, Валя Пронина, уже не дождется ни отца, ни брата — оба они пали смертью храбрых. Писем с фронта уже не ждут ни она, ни мама ее, Мария Андреевна.

Другие ждут. Получив, вздыхают: когда писано-то, месяц назад! Очень уж долго петляют наспех сложенные треугольнички по фронтовым дорогам. Вот похоронки задерживаются реже. Случалось, откричат всем двором по солдатику, а через неделю письмо от него. И снова крик — будто второй раз хоронят. Кажется, уж и взяться им неоткуда, слезам, а они все льются да льются.

Марии Ивановне и сестре ее Надежде Ивановне похоронки пришли в один день. Освобождая родную Украину, пал смертью храбрых Антон Никанорович Кизим. При прорыве сильно укрепленной линии Миус-фронта погиб сержант Александр Дьячков. Не выполнил наказа своего любимого учителя — не вернулся живым.

В тот вечер прибежала к Нине Валя, обхватила ее руками, захлебнулась в крике:

— И папа! И Саша!..