Это было под Ровно. Конец «осиного гнезда»

– Я пойду встречу его, Кондратий Филиппович. Я всегда говорил, что в лес надо ходить вдвоем. Мало ли что может приключиться, а один в поле не воин. Я и сегодня хотел идти с Семеном, да он заупрямился.

– Я тоже пойду, – решительно поднимаясь, сказала

Таня.

– Никуда ты не пойдешь! – сердито прикрикнул я. –

Лежи и спи! Пойдут Березкин и Логачев. Поднимайтесь, товарищ Логачев!

– Есть!

Через минуту Логачев и Березкин вышли. Я оделся и последовал за ними. К нам подошел Ветров, светя горящей цигаркой.

Несколько мгновений мы стояли молча, осваиваясь с темнотой.

– Мы пойдем разными тропинками, так вернее… –

сказал Логачев.

Я одобрил и спросил:

– Сколько это займет времени?

– Днем часа за четыре можно управиться туда и обратно, а сейчас уйдут все шесть, – ответил Березкин.

– Да, не меньше, – подтвердил Логачев.

– Теперь первый час, – заметил я. – Ну что ж, ступайте!

Ребята взяли автоматы и спустились с обрыва вниз.

Сделав несколько шагов, они скрылись во мраке. Ветров отошел в сторонку и сел у обрыва, свесив ноги. Я закурил.

На душе было смутно.

– Ночь-то какая дрянная! – сказал Ветров.

– Должна когда-нибудь и дрянная быть, – как можно бодрее отозвался я.

Ветров промолчал. Я выкурил цигарку и возвратился в землянку. Таня лежала неподвижно, лицом к стене. Она или спала, или делала вид, что спит. Я закрыл глаза, но, конечно, заснуть не мог. В голову лезли тревожные мысли.

Уж не увяз ли Семен в проклятом болоте? В такой темноте это не мудрено, тем более что в нескольких местах тропинка совсем уходит из-под ног и приходится прыгать с кочки на кочку. Я сам убедился в этом, когда мы провожали Фому Филимоновича, и дивился старику, который так спокойно и уверенно – в его годы! – скакал по кочкам, точно кулик.

Я понимал, что для того, чтобы утонуть в топком месте, достаточно нескольких минут и что, если с Семеном произошло такое несчастье, думать о его спасении уже поздно.

Но… нельзя бездействовать ни секунды!

– Таня! – позвал я, поднявшись с места.

– Да, Кондратий Филиппович, – отозвалась она.

– Подмени Ветрова, а мы пройдемся с ним по болоту.

– Хорошо.

Таня вышла вместе со мной.

– Ты, Сережа, дорогу по болоту хорошо знаешь? –

спросил я.

– А что же тут знать? – ответил Сергей.

– Не заблудимся?

– Ну что вы…

– Пойдем!

– Фонарик взять?

– Возьми.

Оставив Таню, я и Сережа спустились к болоту. Мигая фонариком, мы отыскали стежку и, осторожно ступая по ней, отправились в сторону леса. Стежка прихотливо извивалась, пробиралась по зыбким трясинам; под нашими ногами колыхались и чавкали болотные хляби. Я освещал фонариком наиболее подозрительные места. Мы часто останавливались, вслушивались в ночные звуки, несколько раз аукали и звали Криворученко, но безуспешно.

Из-под наших ног вспархивали испуганные птицы и, пролетев немного, тут же шлепались на воду. Мы достигли леса, перекурили и вернулись обратно, ничего не обнаружив.

Уснул я не сразу и не скоро. Засыпая, видел неуверенный, зыбкий свет, просачивавшийся в землянку, и зеленоватый туманный сумрак, висевший над болотом. В

пещеру пробиралась утренняя сырость. Я накрылся с головой шинелью и забылся.

Проснулся я, когда уже светило солнце. Проснулся от какого-то внутреннего толчка. Таня стояла, прислонившись к стене, и заплетала косу. Я хотел было спросить ее о чем-то, но в это время в дверном проеме показался Березкин. Он дышал тяжело, порывисто и, сделав шаг, сказал:

– Семен погиб!…

– Что ты сказал?! – не своим голосом переспросил я и соскочил с постели.

– Семен погиб! – повторил Березкин и в оцепенении опустился на нары.

За его спиной появились Ветров и Логачев.

– Ой!… – придушенным голосом вскрикнула Таня и упала.

Все бросились к ней. Мы подхватили ее, положили на нары. Она была без сознания. В землянке стало тихо.

– Говори! – приказал я Березкину.

Он рассказал. К месту встречи с Фомой Филимоновичем вели две тропы: одна – сплошным лесом, через сечи, другая – просеками. Логачев пошел первой, а Березкин –

второй. Они условились дойти до зимовья, встретиться там и в зависимости от результатов решить, что делать дальше.

Но Березкин не дошел до зимовья, где обычно ожидал

Фома Филимонович. Метрах в пятистах от зимовья, в том месте, где к просеке вплотную подходит протока, он увидел мертвого Семена. Через несколько минут подоспел и

Логачев.

– Он убит вчера днем или даже утром… – сказал Березкин.

Логачев проговорил:

– Скорее, утром. Он уже окоченел.

– А как, кем, что еще вы увидели?

Логачев медленно покачал головой:

– Ничего не видели. И Семена не трогали. Он лежит так, как лежал.

– Мы не хотели трогать, – сказал Березкин. – Надо все осмотреть кругом. Может быть, что-нибудь обнаружим.

– Берите оружие… быстро! – приказал я. – Тут останется Таня.

А Таня не приходила в себя. Я проверил ее пульс, он едва бился под моими пальцами.

Я написал Тане несколько слов и положил бумажку на стол. Другого выхода не было: мертвого Семена мы могли донести лишь вчетвером, поочередно.

– Пошли! – подал я команду. – Березкин, вперед!