Это было в горах

Прислушиваясь к неровному дыханию Лидии Петровны, Димка чувствовал, что и ей не спится. «Наверное, думает о том, как будет работать с Леонтьичем, как тяжело придется Светлане». Вздохнув, перевернулся на другой бок.

…Первое, что услышал Димка утром, было сообщение Лидии Петровны:

— Леонтьич вернулся хмурый. Поздоровался со мной и, ни слова не говоря, поехал к лошадям.

Из палатки Димка выбрался с трудом.

— Только не ступай на больную ногу, — предупредила начальница. — Сейчас для тебя самое главное — покой. Лежи!

Она хотела еще что-то посоветовать, но в эту минуту к костру подошел Леонтьич. Его лицо было так мрачно, что Лидия Петровна невольно встревожилась.

— Что с вами, Леонтьич?

— Сокол пропал, — буркнул проводник и опустил глаза в землю.

— Сокол? Пропал? — глухо повторила Лидия Петровна. — Как пропал? Убежал?

— Сдох. Совсем сдох!

Димка, всплеснув руками и не глядя на Леонтьича, заковылял в кедровую рощицу, где паслись лошади.

— Дима, куда ты? Дима! — закричала ошеломленная Лидия Петровна.

Отыскать Сокола в густой высокой траве было не просто. Долго ковылял Димка от дерева к дереву, пока не увидел большой, вздувшийся живот лошади. Над трупом уже вились сине-зеленые мухи. Голова Сокола была как-то странно откинута в сторону. Подросток долго не мог оторвать взгляда от этой головы и полуприкрытых остекленевших глаз своего любимца.

— Что с ним случилось? — услышал он подле себя голос Лидии Петровны. — Почему так неожиданно?

Подошел и Леонтьич.

— Что с ним случилось? — еще раз спросила Лидия Петровна.

— Место плохой, шибко плохой, — отмахнулся старик.

— А это что такое?

Лидия Петровна нагнулась и подняла несколько сорванных, но не съеденных стеблей с небольшими желтыми цветами.

— Желтый аконит? Смертельно ядовитая трава. Откуда она взялась здесь? Это же трава горных вершин…

Леонтьич посмотрел на цветы, покачал головой:

— Худой трава… худой место. Ехать надо.

— Никуда мы отсюда не поедем, — резко оборвала Лидия Петровна. — Вас я держать не могу, а мы с Димой останемся здесь, пока не кончим работу.

Проводник нахмурился, потоптался на месте и отчетливо произнес неожиданно звонким голосом:

— Ты здесь, и я здесь… День буду, ночь буду… Работать буду.

— Вот это другое дело, — уже спокойно заметила Лидия Петровна и, взяв Димку под руку, направилась к лагерю.

Леонтьич сам сложил в рюкзак необходимые продукты на день, достал лопату, лоток…

— Да вы настоящий поисковик, — похвалила начальница.

— Еще молодой был — проводник был… Всякие люди вместе ходил. Мало-мало учился.

А пока Леонтьич возился с инструментом, Димка успел рассказать Лидии Петровне о том, как они с Нуклаем нашли череп, где спрятали его, и предупредил:

— Там, может быть, и еще кости есть, так что вы не пугайтесь.

— Спасибо, что сказал, — улыбнулась собеседница. — Теперь не испугаюсь. А ты лежи, пока не вернемся. Не вздумай лошадей смотреть. Никуда не уйдут. Корма вдоволь.

Подросток неопределенно мотнул головой.

— Слушаюсь, товарищ начальник!

Но стоило Лидии Петровне и Леонтьичу скрыться в кустах, как он заковылял на поляну, где лежал Сокол. Однако он пошел туда совсем не для того, чтобы еще раз взглянуть на мертвого друга. Больше часа ползал разведчик по всей поляне, стараясь отыскать хоть один стебелек аконита.

«Неужели их было только несколько штук? — спрашивал сам себя Димка. — Не может этого быть. Что они, нарочно для Сокола здесь выросли?»

Утром, когда Лидия Петровна подняла злополучные стебельки, он был так расстроен, что даже не посмотрел на них, и теперь жалел об этом. Предусмотрительная начальница бросила ядовитые цветы в костер, больше их не увидишь. А увидеть надо бы! Димка вспомнил, что, когда он был в туристском походе, руководитель-ботаник показывал несколько аконитов, в том числе один очень ядовитый вид. Но, насколько помнится сейчас, этот виц растет только высоко в горах, и лошади его обычно не едят. Те же акониты, которые растут в долинах и на лугах, совершенно безвредны. А на той поляне, где отравился. Сокол, вообще никакого аконита нет…

«Эх, скорее бы вернулся Нуклай! Он эти травы лучше меня знает. Сокол не отравился. Его отравили», — твердо решил Димка.

И чем дольше разведчик ползал по земле, тем больше убеждался в своей правоте. «Недаром Леонтьич ездил ночью наверх. Там он и подобрал эту чертову траву для вида, а Сокола отравил чем-то другим».

До палатки подросток еле добрался. Нога нестерпимо ныла. К тому же начался дождь — холодный, нудный.

Мелкие брызги попадали и в палатку. Озябший, взвинченный событиями последних дней, подросток забился в щель между вьючными ящиками и задумался. Невеселые мысли уносили его то в родной город, то на фронт, то к Лидии Петровне.

«Насквозь, наверное, промокли», — думал Димка, выглядывая из палатки.

В тайге нет ничего тоскливее затяжного ненастья. Трава, словно побитая, никнет к земле. Деревья скрипят и стонут, бессильно опуская отяжелевшие, насквозь промокшие мохнатые лапы… Сыро, скользко. Ни до чего нельзя дотронуться, — все брызжется, с головы до ног окатывает ледяной водой…