Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба

– А почему же не стоит? – удивился Кулач. – Бартик всегда останется Бартиком. Того, что он для меня сделал, я никогда не забуду. – Кулач пересел ближе к Людвигу, налил коньяк уже не в рюмку, а в бокал и поднес его к лицу Людвига. – Держи! Выпьем за Бартика!

Людвиг отстранил бокал и сказал, что будет пить из рюмки.

Кулач швырнул бокал на пол, во все стороны разлетелись осколки стекла.

– Ярда, – оскорбленно сказал Людвиг, – ты злоупотребляешь тем, что мы твои гости.

Кулач встал, покачиваясь, перешел на свое место и махнул рукой.

– Ладно, пей так, как твоей душе угодно. Только без обид. Ведь я сегодня праздную день рождения… Мне можно простить мои чудачества.

Кулач опрокинул в горло очередную рюмку.

Божена молча наблюдала за мужчинами.

Когда подали кофе и сладкое, Людвиг вышел из-за стола, сел за пианино и с большим блеском сыграл «Весну» Фибиха.

– Вальс! Вальс! – закричал Кулач. – «Зелену улицу»!

Людвиг внял просьбе хозяина.

Гости пили кофе, но Кулач отставил свою чашечку. Паузы между рюмками коньяку становились все короче. Он болтал всякую ерунду, но как-то получилось так, что любой свой рассказ он сводил к пистолету необыкновенной испанской марки, который у него украли во время поездки в Словакию.

– Да бог с ним, с пистолетом. Я обещаю подарить тебе лучший, – сказал Людвиг.

– Что? Лучший? Ха-ха! Да ведь это был штучный пистолет, уникум. Мне его за баснословную цену достал мой дружок итальянец. Такого сейчас нигде не найдешь. А ты – он сунул папиросу зажженным концом в рот, плюнул и выругался площадными словами.

Божена встала.

– Прошу прощения… – опомнился Кулач. – Тысячу раз прошу…

Божена отвернулась.

– Давайте лучше танцевать.

Людвиг подошел к пианино, но Кулач запротестовал.

– Патефон! У меня есть патефон! Ну его к шутам, пианино! Поручик, за мной! – и, сделав рукой загребающий жест, он пошел в другую комнату.

Губерт последовал за ним.

Божена встала из-за стола и подошла к стене, увешанной натюрмортами. Людвиг приблизился к ней.

– Вы, конечно, скучаете в этой нелепой обстановке? – спросил он.

– Да, не слишком здесь весело. Ваш друг не вполне владеет собой.

Людвиг склонил голову набок.

– Такова уж натура и таковы привычки. Он неисправим. Но будем великодушны и простим ему сегодня его поведение.

– Ему не надо больше пить, – посоветовала Божена, – прикажите унести вино.

Людвиг пошел было исполнить ее приказание, но в это время появились Кулач и Губерт. Первый тащил патефон «Колумбия», а второй – стопку пластинок.

Кулач уже с трудом держался на ногах. Он долго не мог завести патефон. Наконец диск завертелся, послышались звуки румбы.

Путаясь ногами, Кулач подошел к Божене.

– Уж теперь вы со мной потанцуете.

– Вы меня уроните. К тому же я румбу не танцую.

– Я вас научу.

– Мне не хочется.

– До чего же вы упрямая!.. Ну, извольте, я заведу вальс.

Кулач откинул с влажного лба рыжие волосы и подошел к серванту, на который Губерт положил пластинки. Он долго рылся в них, опрокинул на пол фарфоровую вазу и разбил ее. Опустившись на колени и хохоча, Кулач стал собирать осколки.

– Это любимая ваза покойной матери… А вы все… Вы, Божена… Из-за вас, черт возьми… Румба!.. Вальс!.. – язык у него заплетался.

Людвиг помог Кулачу встать и, шепча ему что-то на ухо, увел из столовой.

Поручик собирал осколки вазы.

Божена стояла, глядя на поручика. Вот она выполнила совет отца. Что это дало? Только остался неприятный осадок в душе. Она даже не сумела узнать, что за люди Губерт и Людвиг.

Людвиг вернулся в столовую.

– Угомонился, спит, – проговорил он с облегчением.

– Ну и чудесно, – сказала Божена. – Рождение отпраздновано на славу. Я пойду домой. Уже темнеет.

Людвиг вызвался проводить ее. Он был трезв, и Божена приняла его предложение. Она надеялась, что по пути ей удастся узнать что-нибудь о друзьях Кулача.

Но Людвиг первым начал расспрашивать Божену: какая у нее семья, где ее родители, где получила образование, при каких обстоятельствах познакомилась с Кулачем, давно ли это произошло?

Искоса поглядывая на Божену, он искренне жалел, что такое прелестное создание достанется пустому ветрогону.

– Когда же ваша свадьба? – спросил он.

Божена усмехнулась. Спросила:

– Чья это «ваша»?

– Я имею в виду вас и Ярду.

Божена рассмеялась.

– Почему вы решили, что я выхожу за него замуж?

Людвиг немного смутился и недоверчиво посмотрел на нее.

– Ярда говорил, что вы его невеста.

– Ваш друг слишком самоуверен. Я для него не пара.

Божена переменила тему разговора и сама стала задавать вопросы. Людвиг отвечал охотно.

Он с Губертом приехали на несколько дней из Жатицы, где они работают в смешанной чешско-немецкой фирме экономистами. В Жатице живут их семьи. В Праге он жил, но очень давно, учился. С тех пор он и знает Кулача.

Неподалеку от своего дома Божена заметила дядю Яна. Он стоял на ступеньках подъезда в накинутом на плечи пальто. Увидев ее, он поспешно скрылся в дверях.

Предчувствие беды сжало сердце Божены.

– Спасибо, – сказала она Людвигу. – Я уже дома. – Она подала ему руку.

Едва сдерживая тревогу, Божена прошла в неприкрытую дверь. В прихожей дяди не оказалось.