Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба

Обермейер захлопнул папку. Ярость захлестнула его. Проклятие! Откуда они только берутся, эти чехи! Глубоко и безоговорочно прав был фюрер. Пророческие слова сказал он: «Если мы хотим создать нашу великую Германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы». О чем же думает Франк? Почему он не сказал сегодня ни слова об этом на совещании? Или ему неизвестно, что партизанское движение растет, что создаются уже целые дивизии? Скоро немцам в Праге нельзя будет и носа высунуть на улицу. Подумаешь, какие-то тридцать тысяч собираются защищать Прагу. Да это же капля в море! Славяне передушат нас, как цыплят, мы и пискнуть не успеем. Неужели нельзя бросить танки?.. Бомбовозы, наконец газы?.. Газы – самое лучшее. Травить их всех без разбору! Травить, жечь, превратить в пепел каждое селение! И Прагу. Прагу тоже сровнять с землей, чтобы и следа от нее не осталось.

Тяжело дыша, Обермейер схватился за телефонную трубку.

– Что с планом? – спросил он помощника.

Ему ответили, что план, как и приказано, будет готов к вечеру завтрашнего дня.

– Слишком медленно! – крикнул Обермейер. – Какого дьявола вы там возитесь? План я буду рассматривать сегодня в двадцать четыре часа. Да, да. И никаких «но», – и он ударил трубкой по аппарату.

Дома, перед обедом, Обермейер присел к радиоприемнику «Сименс» и включил его. Послышался невеселый голос берлинского диктора. Диктор извещал, что пала Братислава. Сухо и монотонно он читал сводку с Восточного фронта. Обермейер закусил губу и дрожащей рукой перевел переключатель на другую волну. Послышалась чешская речь. Радиостанция из Кошице сообщала всему миру, что чехословацкий президент назначил новое правительство, в состав которого впервые за историю Чехословакии вошли деятели коммунистической партии во главе с Готвальдом.

– Готвальд… Готвальд… – беззвучно шептал Обермейер, – опять Готвальд… И совсем рядом, в Кошице… Он уцелел… А я…

Радио передавало текст воззвания нового чехословацкого правительства. Глаза Обермейера потеряли всякий блеск. Казалось, расширенными темными зрачками он смотрит в самого себя.

«…Национальные комитеты должны повсеместно взять на себя руководство боевыми действиями, а на освобожденной территории немедленно от имени чехословацкого правительства принять власть. Граждане, объединяйтесь и защищайте личное и общественное имущество от немецко-фашистских поджигателей и разрушителей! Создавайте отряды национальной обороны, чтобы помешать гитлеровцам разрушать транспорт и связь, общественные учреждения и здания! Не позволяйте гитлеровцам портить промышленное оборудование, уничтожать запасы сырья и продовольствия!

…Создавайте вооруженные отряды и, действуя вместе с партизанами, расправляйтесь с немецко-фашистскими захватчиками!»

Когда диктор начал передавать резолюцию ЦК Компартии Чехословакии, рука Обермейера скользнула к заднему карману.

«…Нельзя допустить, чтобы наш народ, – читал диктор, – пассивно ожидал своего освобождения Советской армией. Невозможно допустить, чтобы чешский народ не выступил с оружием в руках против уничтожения наших городов отступающими гитлеровскими полчищами. Выступим против увода чешских людей, против уничтожения Праги. Чешский народ должен собственными силами способствовать своему освобождению из-под ига оккупантов и спасению жизни чехов и богатств чешских земель».

– Посмотрим, как вы не позволите нам поднять на воздух вашу Прагу! – проскрежетал штурмбаннфюрер. – Посмотрим! Мы разрушали и будем разрушать. Кричите, сколько вашей душе угодно, а мы сделаем свое дело…

Он встал, с силой отшвырнул ногой стул. В половине одиннадцатого ночи, когда Обермейер собирался принять своего помощника с планом разрушения Праги, его вызвал к себе фон Термиц. Случилось что-то невероятное. Стреляя из собственных винтовок, четыре эсэсовца получили тяжелые ранения, а трое свалились замертво. Призошло это так. За городом приводился в исполнение смертный приговор; когда эсэсовцы начали стрелять, винтовки неожиданно стали взрываться. Поднялась паника. Двенадцати из числа приговоренных к расстрелу удалось скрыться. Фон Термиц приказал немедленно выехать на место происшествия. Туда уже направился его порученец унтерштурмфюрер.

Загородная вилла, где производился расстрел, была расположена на дороге в Челаковице, на довольно большом расстоянии от Праги. Выехали ночью. В машине, кроме Обермейера, сидели врач и медицинская сестра. С точки зрения штурмбаннфюрера шофер вел себя возмутительно. Он боялся включать фары, несколько раз останавливался из опасения налететь на встречные машины, поминутно высовывался из кабинки, прислушивался и вглядывался в звездное апрельское небо, по которому рыскали лучи поисковых прожекторов.

Шофер только неделю назад прибыл с фронта, о чем он и рассказал в оправдание своей чрезмерной осторожности. Только в дороге Обермейер понял, почему штандартенфюрер именно его послал на расследование: сегодня расстреливали группу арестованных, прошедших через его, Обермейера, руки.