Это было жаркое, жаркое лето

Так вот, этот самый Лысый, со своей, надо признать, незаурядной порой фантазией, сам того не подозревая подсказал ему великолепную идею, рассказав про свою аферу с лжемилицией. Теперь оставалось только убедить поучаствовать в задуманном деле своих боевых соратников — Воловикова и Желябова.

Сидорчука он счел слабоватым, не потянет тот участия в его гениальной затее. Причем будет это так, — прикинул Мышастый, — он банальнейшим образом испугается, а преподнесет все, словно отказывается из-за своих невероятно высоких моральных принципов, а уж это ему было бы весьма противно выслушивать.

Смешно — Сидорчук и моральные принципы!

Да и хрен с ним. Лучше будет и не предлагать ему задуманное — ведь как ни крути, какую-то долю риска это дельце все же в себе несет. Нет, он, Мышастый, просто уверен, что сможет все предусмотреть и обстряпать так, что комар носу не подточит. Все будет сработано чисто — его накопленный опыт, криминальное влияние и деловые связи гарантируют ему это, но лучше не оставлять ни малейшей лазейки для утечки информации — себе дороже…

Итак, остается только позвонить Воловикову с Желябовым — это ребята свои. Под их внешне добропорядочными личинами этаких важных государственных персон, значительных фигур, таится такая труха… Как, впрочем, и в большинстве нынешних чиновников и не политиков, но политиканов. Столыпиных нынче нет и не предвидится. В людях подобного сорта до старости будут сидеть повадки дворового мальчишки, бросающего с высоты нескольких этажей несчастного голубя со связанными крыльями и восторженно наблюдающего, как от него остается кровавое месиво на асфальте; или с пинками и подзатыльниками отбирающих мороженое у более юного и слабого — одно слово — шпана, случайно вознесшаяся на пьедестал. Весьма, кстати, сомнительный пьедестал. И все эти его выкладки очень ярко подтверждал тот давнишний эпизод с проститутками, когда они неслабо, нужно отметить, порезвились… И никакой партбилет в прошлом здесь определяющего значения в нравственности не играет, скорее даже наоборот; и то что Воловиков опять собирается участвовать в своих играх и будет предпринимать попытки пролезть в мэры — тоже ничего не значит. А значит только то, что глубоко спрятанным затаилось в их головах с добропорядочными до противности физиономиями. И что именно там прячется, Мышастый знал прекрасно…

Он нехотя снял трубку.

— Ну, что там у тебя?

— Ты что, по-другому не умеешь со мной разговаривать? — Жена была в своем репертуаре.

— Хорошо, хорошо, Альбина, просто у меня болит голова.

Что ты хочешь? — Маленькая ложь насчет головы была во спасение своего спокойствия.

— А, так у тебя мигрень? А ведь я предупреждала!

Твою мать! О чем, интересно, она предупреждала?.. Он услышал вызывающие рвотные позывы слова типа: «папазол», «мулинекс», «аспирин-упса», а может, ему все это только показалось и эти названия произносила не жена и сейчас, а перечислял недавно какой-нибудь теледиктор. Или же все это звучало в прошлом с ней разговоре, а сегодня названия были совсем иными, но какая, к черту, разница, если все равно противно до крайности? Во-всяком случае, если не гореть желанием специально испортить себе настроение, то всю эту бодягу лучше не слушать.

Мышастый так и сделал — убрал трубку подальше от уха и попытался думать о чем-нибудь приятном. На какой-то краткий миг ему показалось, что достаточно еще небольшого усилия воли, и он вспомнит смазливое личико своей секретарши, играющую с ним в «падение авторучки», но даже небольшая помеха в виде журчания надоедливого голоса из слишком качественного импортного динамика телефонной трубки, отодвинутой от уха на изрядное расстояние, мгновенно отогнала всплывшее было волнующее видение. Тогда он стал размышлять по поводу предстоящих телефонных звонков Воловикову и Желябову. Интересно, как пройдет их встреча? Согласятся ли они на его предложение сразу или их придется немного поуламывать? Решение-то они примут мгновенно и он готов был прозакладывать что угодно, что решение будет положительное, но поломаться для виду, попытаться показать, что они не такие уж плохие и развращенные, какими видятся Мышастому, раз он осмеливается делать им такое предложение, — это они могут. Хотя, может, Желябов даст согласие сразу. Ведь это именно он организовал им такую игру, которая сразу же вошла в их золотой фонд, хотя в их запасниках было не так уж мало интересных развлечений. И вообще, Желябов гораздо проще. Да, тогда он открылся им с Воловиковым с весьма неожиданной стороны и теперь в нем можно было не сомневаться…