Это было жаркое, жаркое лето

— Ну, а сейчас, когда ты хочешь отыметь кого-нибудь?

Ну, секретаршу, например, свою? Или просто девку? Или проститутку какую? — гнул что-то пока непонятное Воловиков.

— Может встать, а может не встать, — честно признался Мышастый.

— Вот! — назидательно поднял палец кверху экс-мэр. — А почему так получается, вы задумывались? Ведь все ж работает, ведь утром же стоял?

— Да… — озадачился Желябов. — Я над этим как-то и не задумывался. А почему, действительно? Ведь если бы вообще не стоял — это одно. А так… Значит, дело не просто в угасании этого самого дела?

— Да то-то и оно! — ответил Воловиков. Вот что я надумал. Представьте себе ну… Ну, хоть что-то гидравлическое.

Подъемник, к примеру. Он примерно так же и поднимается, — захохотал Воловиков, — так что пример весьма наглядный. И если он поднимается утром, значит все в нем нормально — давление есть, все остальное тоже. А днем, или ночью — вдруг — стоп! Нет контакта!

Теперь Мышастый с Желябовым слушали, уже всерьез заинтересованные словами приятеля. А последний даже забыл про свою сигарету, дымящуюся в пепельнице.

— Ну-ну, — поторопил Мышастый рассказчика.

— Вот и все. Гидравлика в полном порядке — механика, то есть действует, значит, что-то в пульте управления неладно.

Может, коротит периодически, не срабатывает. Контакта нет.

Ну, а где у нас этот самый пульт, в котором нет контакта? — Воловиков хитро прищурился.

— В голове? — догадался Желябов. — В мозгах, правильно?

— Вот и приехали. Все верно, — подтвердил Воловиков. — Сам только что сказал — увидишь раньше красивенькие ножки, и все, вскочил. А лет за пятьдесят-шестьдесят их столько навидаешься, через девяносто девять на сотые только и вскочит.

Даже эта самая хваленая Камасутра по объему ведь отнюдь не Британская энциклопедия. Все более-менее приемлемое перепробовал, а дальше уже неинтересно. Вот к старости мозг и начинает действовать избирательно — бережет организм. Как бы контролирует: мол, два раза в неделю дам тебе порезвиться и хорош, а больше — ни-ни. Ведь у тебя повышенное давление и все прочее… Хотя гидравлика, — он показал, какая именно, — готова в любой момент. Но команды-то для нее нет!.. Может это и правильно, — продолжал рассуждать он, — природа создала защитный механизм, но… Иногда ведь просто прекрасно себя чувствуешь, мог бы не только это дело сделать, десять вагонов мог бы разгрузить и все нормально было бы — точно об этом знаешь, а он, мозг, то есть, не дает разогнаться, и все тут. Приказа механике не дает. Я конечно, не беру в расчет тех ребят, у которых там уже произошли какие-то необратимые изменения — закупорки, всякое прочее… А ты на нее, на эту ни в чем неповинную гидравлику, грешишь понапрасну. Ведь было такое?

— Сколько угодно, — подтвердили оба.

— Вот тут-то и надо его обмануть или помочь. Что лучше?

— Обман хуже, — заявил Мышастый, — врать нехорошо.

— Не скажи, — встрял Желябов, — бывает и обман на пользу.

— Это ты свое партсекретарство имеешь в виду? — подковырнул его Мышастый. — Обман на пользу. Только обманывать — народ, а на пользу — себе? Да?

— Да ладно вам, — остановил их, засмеявшись, Воловиков, — все мы в партии были, все одного поля ягоды. В общем, я понимаю это так: обман — это когда принял, скажем, пилюлю и обманул мозг, заблокировал какой-то его участочек, что за это дело отвечает. И все, теперь он дает зеленый свет, можешь баловаться до посинения. Потом, правда, пожалеешь, как спортсмен, принимающий допинг, который тоже обманывает организм и заставляет его работать в форсированном режиме.

— Ну, а другой способ, который — не обмануть, а помочь?

— напомнил Желябов задумавшемуся о чем-то Воловикову.

— А это, когда ты помогаешь тому самому центру в голове уже эдак ненавязчиво, подсовывая ему что-нибудь наподобие Плейбоя — на, мол, глянь, какова? Он клюнет, если ему понравится, если девчонка уж больно хороша или поза оригинальна — и готово, возбудился! Или кассетку ему подходящую подкинуть — видал, мол, как они там здорово, вот бы самому так попробовать — и тоже, пожалуйста! А посмотришь эту же кассету с десяток раз, и все — ноль реакции. Еще можно просто вспомнить что-нибудь приятное на эту тему. Вот я, например, — он с одобрением посмотрел на Желябова, — как вспомню твои утиные бега, сразу вскакивает, как у фантазирующего мальчишки, а ведь уже с месяц времени прошло. Тут ты в самую точку с этим делом угодил…