Это было жаркое, жаркое лето

Или, по крайней мере, его горячему желанию…

— Она тебе не жена, — неожиданно возразил Мышастый, сам не зная для чего.

— И поэтому, — не слушая его, продолжил Чиж, — с ним полагается обращаться именно как с ненормальным. А посему, если больной отказывается выполнять распоряжения врача, функции которого в данном случае выполняю я, то его надо к этому просто принудить. — И неожиданно громко гаркнул на санитаров:

— Ну, чего стоим! Исполняйте свои прямые обязанности! Раздеть психопата! Немедленно развязать руки и раздеть!

Да, и не церемониться с пациентом, — добавил он, заметив, как бешено завращал глазами Мышастый, и как напряглись его мускулы. — Да по мордасам его в случае чего, по мордасам!

Как там у вас положено поступать с буйными?

«Санитары», преодолев первоначальный страх, азартно бросились выполнять распоряжение «врача», памятуя, как всего несколькими часами раньше пахан приказал избить их самих и, более того, их жизни совсем недавно висели на волоске, зависели от его решения. Да и сейчас они висели на том же волоске, только волосок этот держал теперь в руках этот незнакомец, по глазам которого было предельно ясно, как он к ним относится, и что их ожидает при проявлении малейшей строптивости. Ведь, как оказалось, они били и насиловали не кого-нибудь, а его жену…

Зал мгновенно наполнился звуками затрещин, руганью как «санитаров», так и «пациента», кряхтением, воплями, стонами боли и бессильной ярости. Вскоре Мышастый стоял перед Чижом в одних трусах, с подбитым глазом, рассеченной губой и глазами, налитыми дикой злобой.

— Привязать его к лежаку! — Тот ткнул в сторону деревянной скамьи, на которой, как он теперь знал, совсем недавно секли Ольгу трое негодяев. — И трусы! Трусы для чего оставили? Снять! — Запыхавшиеся уголовники вновь набросились на своего пахана и опять, жестко преодолев его сопротивление с помощью молодых превосходящих сил, прикрутили того к скамье животом вниз. Чиж не спеша подошел к Мышастому, осыпающему его отборной бранью, задумчиво посмотрел на стареющее, неказистое, но еще весьма мощное тело и, прикинув что-то про себя, произнес:

— Нет, не могу я этого дерьма касаться! Даже хлыстом. — И протянул Сергею:

— Хочешь?

— Да ну его… — Тот брезгливо отвернулся. — Дай-ка вот этим козлам лучше. Эти скоты что хочешь тебе сделают, лишь бы в живых остаться — хоть маму родную высекут. Это же блатняги, дерьмо собачье, которое я всегда ненавидел.

— А ну! — Чиж протянул хлыст одному из них и тот, взяв его в руки, сначала неуверенно, а потом все больше входя в раж, принялся щедро осыпать своего пахана ударами увесистого хлыста.

— И действительно, дерьмо, — глядя на него с брезгливостью, согласился Чиж. — Верно ты говоришь. Ему лишь бы самому выкрутиться, а там и родную мать можно… Ты продолжай, продолжай, мразь! — рыкнул он на остановившегося было, и вознамерившегося ему что-то ответить палача.

Мышастый, елозя по жестким доскам, то стонал, то хрипло ругался, потом просто орал, а когда понял, что его могут попросту забить до смерти, взмолился, выискивая глазами Чижа:

— Подойди парень, прошу…

Жестом приостановив экзекуцию, тот склонился над тяжело дышавшим паханом:

— Говори, только короче.

— Слушай, парень, денег дам, только прекрати…

— Сколько? — деловито спросил Чиж, якобы заинтересовавшись этим предложением.

— Десять тысяч, — после небольшой паузы выдал пахан. — Долларов, конечно, — торопливо добавил он, боясь, как бы тот не счел названную сумму издевательской.

— Мало! — сухо ответил Чиж и махнул рукой:

— Продолжать!

Через некоторое время, сквозь вопли и ругань, до ушей Чижа и Сергея донеслись посулы уже двадцати, тридцати тысяч, а когда санитар попросил разрешения перекурить, Мышастый выдавил сквозь стон:

— Сто тысяч даю. Тебе их на всю жизнь хватит.

— Ты мою жизнь не меряй, о своей пора подумать, гнида.

— отрезал Александр и скомандовал:

— Развязать!

— Вот и ладно! — обрадовался Мышастый, решив, что тот все же согласился с его предложением, но услышав следующую команду: «В спортивный зал его!», понял, что задумал Александр, и что его там ожидает…

Когда избитого, упирающегося изо всех сил пахана по приказу Чижа подтащили к «козлу», он, напрягшись, отшвырнул своих бывших помощников и упал перед ним на колени:

— Нет! Не делай этого! Я тебя прошу!

— Ольга тебя тоже просила… — с каменным лицом ответил Александр. — Привязать его! — отдал он распоряжение уголовникам.

Те, в очередной раз преодолев яростное сопротивление своего пахана, который, собрав свои последние силы, бешено оборонялся, все же в конце концов прикрутили его руки и ноги к металлическим стойкам-ногам спортивного снаряда, где до него когда-то мучилась Ольга.

— Нет! Нет! — взревел красный от натуги пахан. — Только не это! Я миллион дам! Миллион!

— Ишь ты, — восхитился Чиж, — уже до миллиона догнал! — И не слушая его больше, повернувшись к санитарам, спросил:

— Ну, кто хочет быть первым?

Видя, как они замялись, неуверенно поглядывая друг на друга, он достал из-за пояса пистолет:

— Я вижу, вас надо уговаривать? — И сообразив, в чем дело, поспешил их успокоить: