Это другое

Возжелавший быть первым сластолюбец, а потому уже влезающий на с зажатым ртом бьющуюся в истерике школьницу, внезапно откуда-то из темноты получил просто-таки молниеносный удар ногой в основание черепа и грузно опал. Позабывшие же об «отходившем» где-то там в тёмном углу подворотни школьнике и теперь всецело увлеченные предстоящим действом, ну и весьма шумно подбадривавшие «первопроходца» его одностайники не сразу поняли, отчего это их вожак так забавно навалился на смешно извивающуюся школьницу. Кто-то из них, от такого, ещё радостнее заржал, кто-то отвесил скабрезный комплимент умению лидера разжигать страсть в бабах, кто-то, правда, осудил поспешность и даже опытно заявил, что так немудрено и промахнуться, ещё и приведя пример из жизни о лишившемся однажды невинности диване и оставшейся недовольной какой-то Светке. Однако долго делиться своим, безусловно, ценным мнением по повод происходящего оставшейся на ногах четверке не пришлось, и когда они наконец поняли, что Акела, как по чудному совпадению именовался лидер данной преступной группы, не просто промахнулся, но даже и не двигается теперь, то вдруг начали один за одним следовать его примеру.

Первым, кто получил мощную подсечку и сразу же догоняющий нокаутирующий удар в голову, был долговязый тип с неприятной ухмылкой. Он оказался ближайшим к вдруг вынырнувшему из тьмы подворотни окровавленному сопляку, который удивлял теперь своей в чем-то даже эффектной эффективностью.

Вторым был сражен приземистый крепыш, который рефлекторно увернулся от летящего ему в висок кулака, но не сумел узреть подлым ударом влетающую в беззащитный пах ногу. А потому уже ничего не способен был противопоставить довершающему дело колену во всех отношениях внезапного противника.

Третьим стал самый шустрый, если не сказать, разогнанный и какой-то взвинченный, ведь он весьма оперативно заметил неладное, перестав отпускать свои шумные комментарии и засыпать Акелу с невообразимой скоростью генерируемыми идеями на предмет того, как позатейливее засадить рыжей. Но наряду с гиперактивностью этот тип был и каким-то несфокусированным, именно поэтому все его молниеносные и в чем-то даже истеричные выпады ножом уходили куда угодно, но только не в цель. Когда же его оружие невообразимым образом вдруг сменило владельца, тогда началось то, что наверняка заставило бы неподготовленного обывателя расстаться с содержимым желудка и, возможно, ещё долго лишало бы его сна, пугая ночными кошмарами.

В общем, агрессивных очертаний очень резучий складень не просто одним удивительно прагматичным ударом подвел итог существования предыдущего своего владельца, но и тут же оказался в не менее убойном месте замершего в ступоре последнего, самого с виду мускулистого и крепкого из несостоявшихся, сегодня во всяком случае, убийц и насильников. Благодаря же последующим действиям резвого школьника, наверняка воспринятым бы большинством психически здоровых гражданских не иначе как аморальными, а представлявшим из себя ещё два весьма лаконичных добивающих удара трофейным ножом, была довольно решительно поставлена точка в криминальной карьере и всех вышеупомянутых.

Всё. Несколько секунд, и из свидетелей — лишь вся сжавшаяся рыжая, мгновением ранее уже освобожденная из-под оттащенного и затем без всякой заминки добитого Акелы, погоняло коего так и осталось неведомым всем присутствующим действующим лицам. Живым, разумеется.

Завершив эту кровавую вакханалию, к слову, не прибавившую красноты на теле удивительным образом исцелившегося от явно смертельных и до того изрядно раскрасивших его ран, ещё недавно беспомощный, а теперь подозрительно опытный в деле смертоубийства школьник замер с недонесенной к карману рукой. В ней он сжимал предварительно не глядя оттертый об последнюю свою жертву и уже сложенный нож. До удивительного невозмутимый юноша, на миг задумавшись, такое ощущение, вдруг узнал что-то для себя новое, так как, покачав головой, был вынужден приняться оттирать трофей уже и от отпечатков пальцев, о которых словно бы и не догадывался до сего момента. Всё это, прежде чем с некоторым сожалением избавиться от орудие убийства и забыть о прочей добыче, на которую, увы, но по здешним законам претендовать не выйдет. Наверное, именно потому на как бы даже слегка изменившемся и словно заматеревшем теперь лице ранее не самого искушенного юноши сейчас читалось негодование, прям как от святотатства какого-то.

И ничего удивительного в таких действиях и поведении невысокого, светловолосого и сероглазого молодого человека нет, ведь после смерти, да-да, его убили-таки, от личности прошлого владельца тела осталась лишь некоторая часть. А вместе с подселенцем, как видно, не страдающим моральными терзаниями и всем тем, что характерно для большинства не закаленных и расслабленных сытым бытием в эпоху потребления, так вот, вместе они образовали некую смесь. Не факт, что гремучую, но определенно необычную.