Это другое

После уроков, за домашним заданием.

В школе нашему герою не понравилось. Он, конечно, и из воспоминаний Славки прекрасно всё знал, но лучше раз увидеть, чем... ну вы в курсе. Силин попросту посчитал такое времяпрепровождение бессмысленным. В свете-то того, что ему предстояло совершить, и как в результате этого поменяется мир.

Нет, бесспорно, некоторые научные знания представляли определенный интерес, а порой и поражали ту часть новой личности, которая ранее именовалась Кимом Фройзом. Однако школа — это не то место, где лучше всего заниматься изучением наук, да и социализация вскоре утратит былую значимость. Но, несмотря ни на что, Силин решил продолжать посещать данное учебное заведение, отчасти из-за влияния Славки, но по большей мере из-за нежелания огорчать его маму.

Всё верно, не подверженный сантиментам и закаленный в боях да интригах некогда член Дома Си́льничей, который однажды предал свои род с кланом и перешел на сторону революционеров, по всем центральным державам его родного мира теснивших магическую аристократию, так вот, подобная личность под влиянием школьника из другого мира, ну и компенсируя свои детские травмы, вдруг воспылал тёплыми чувствами к матери тела. Как и говорилось ранее, Силин — это теперь не Славик и не Ким, а производная от их слияния, со всеми соответствующими особенностями, пусть порой и в виде некоторых странностей. В общем, пока это не вредит делу, с него не убудет, и в школу ходить он продолжит. Да и отменной успеваемости никто же не требует, а в учете посещаемости есть способы достигнуть определенных послаблений.

Что, спросите, за дело такое у Силина? А тут всё непросто. Когда душа Славки покинула своё тело, то вселение Кима произошло, очевидно, нештатно. Ведь, если судить по некоторым нюансам, маг-иномирянин должен был получить чистое от устремлений и понятий о «хорошо-плохо» тело. Однако этого не произошло, и налицо явный микс личностей с утратой превалирующей роли вселенца. Но, самое главное, новообразованный Силин вовсе не ощущает обязательств перед подарившими ему второй шанс, что определенно должен бы был испытывать Ким Фройз, после гибели в своем мире получивший возможность продолжить бытие. Не исключено, конечно, что такой настрой пришельца был бы искусственно вызван, но это уже неважно, ведь, как и было сказано, что-то пошло не так, а потому возможности вот они, на руках, ну а обязанности можно и... не отвергнуть, конечно, но вполне себе отодвинуть. Всё же от Кима в Силине сейчас «бо-о-ольшая половина», так сказать.

Требовалось же от Фройза ни много ни мало, а стать своего рода агентом внедрения и всемерно способствовать приходу в мир неких сил извне. Попросту говоря, совершить ряд подготовительных действий и один магический ритуал, знания о чем сохранились, в отличие от приязни к их заложившим. Ну а в итоге всего должно случиться появление магии в этом мире. Во всяком случае, именно такое понимание требующихся от него действий имелось у школьника, который сейчас сидел напротив не отходившей от него весь день рыжей.

Да-да, после утреннего инцидента Сомова поместила своего любвеобильного «бойфренда» под плотную опеку и, повсюду следуя за ним, не позволяла более ни хватать за зад, ни обжиматься по углам с какими-то там Котовыми или, моногамия убереги, легкомысленными Роговыми. Вторая, кстати, уже рассталась с Романом.

Ах, женщины — непостоянство имя вам, сказал бы автор, но эта история не о нём.

— Ты что, совсем учиться теперь не хочешь? — уловив взгляд с задумчивым видом сидящего напротив юноши, завела разговор занятая домашкой рыжая.

— Не отвлекайся — ошибок наделаешь, — с невозмутимым видом достаточно мягко, но без какого-либо пиетета ответил ей «мыслитель», как видно, занятый чем-то гораздо более важным, нежели уроки. Которые, к слову, сейчас за него делала его, как он её обозначил, возлюбленная, между прочим, позвавшая после школы к себе домой. Наверняка учиться, но это не точно.

— Слышь, ты не офигел? — вскинувшись было, попыталась отстоять чуточку гордости та, кого всё устраивало, что бы там она ни говорила. Хотя урокам бы она сейчас предпочла несколько иное времяпрепровождение со Славиком, который с недавних пор всё сильней и сильней волновал красавицу.

— Пиши-пиши, я потом у тебя спишу, — всё с той же ровной интонацией и без грамма издёвки, а как само собою разумеющееся произнес самоуверенный юноша, удивительно, но заставляя трепетать такой своей непреклонной и чуточку жестокой нечуткостью девушку напротив, картинно возмущающуюся, но внезапно счастливую от подобного и, чего уж там, сбитую с толку такой своей на то реакцией.

— Нахал, — проворчала Эля, вернувшись к тетрадке.