Это еще не все…

Суконный космос мокрых дел,
Преданья преданных напрасно…
Инстинкт навязчиво гундел
За жизнь, которая прекрасна

И не настолько коротка,

Когда, познав судьбы стервозность
(Помилуй, боже, дурака
И сократи опасный возраст!),

Себя научишься беречь,

Юлить, выплёскивая локти
Меж остальных; кривую речь
Дрессировать в лужёной глотке.

Авось понадобится вдруг?

Увы, механика простая:
Соврать – недорого берут,
И, тем не менее, хватает

Желудок полным соблюсти

(Мечта с рождения костистых)
И, в обескровленной горсти
До хруста корм подножный стиснув,

Унять разборчивую злость.

Оно весьма, положим, кстати,
Что ничего не началось,
Что докладать о результате

Кому б то ни было теперь

Вдвойне смешно; еще важнее,
Что я опять перетерпел,
Считая нормой ахинею.

Смотри, звезда моя, смотри!

Гори со всеми потрохами!
Как те ночные фонари
В рабочий полдень полыхали;

Кипи, затравленная ртуть —

Слеза зеркал неугасимых!
И пусть внештатные плетут
Шустрей тачаночных максимов,

Телеграфируя восторг

Национального единства,
Пусть тарахтит всеобщий торг,
Где даже черствый бородинский

Не достается задарма!

А я, совсем обычный русский,
Схожу по-своему с ума,
Без ваших правильных инструкций.

«Когда хмель их морды перекосил…»

Когда хмель их морды перекосил,
Я, упрятав поглубже тлеющий глаз,
Рванулся из пепельницы, что есть сил,
И стремглав покатился на край стола.

И ушел! В падение! В пустоту!

На паркета замызганного янтарь,
Сгоревшей бумагою щёк на лету
Ощущая, что правильно рассчитал.

Но рукою пьяной (ей хоть бы хны)

Подхваченный ловко и воткнутый в рот,
Хлебнул с накрашенных губ слюны
И в помойное был водворен ведро.

Вот и все. И снятый с повестки дня,

Я глотал недоеденной пищи гной
И тонул. Чтобы наутро меня
Из картонной пачки достали вновь.

«Не прощай нам, Господи, ничего!»

Не прощай нам, Господи, ничего!
И когда десятком на одного,
И когда один супротив толпы,
И когда кривые плодят слепых,
Обещая, будто начнет светать.
И когда распродана красота.
(А чего жалеть, всё равно сгноят!)
Коль не оскудеет рука твоя,
Наши не отсохнут. Давай ещё!
Убивали, грабили – нипочём!
Крашеными яйцами по зубам,
Да тремя перстами в коросту лба,
И пошло-поехало! Рви гармонь!
Ковыряла гвоздиком си-бемоль
Перепонки хилые детворе.
Занялась лампадою на воре
Царская корона. Пожар слегка
Тронул сивый валенок парика
Горечью легенды о целине.
И любовь скребла прошлогодний снег,
Вычисляя рта онемевший ноль.
Колосились мертвые за спиной.
Заварило солнышко иван-чай.
Ничего мне, Господи, не прощай!

«Маленький город…»