Это есть наш последний и решительный бой!

…Кто-то вспомнил, что на просторах Интернета существует некто LLD, у которого с Верещагиным давние контры. LLD был найден в реале, что стоило агентам невероятного труда. На предложение отомстить ксенофобу и расисту LLD отреагировал неожиданно и странно — покраснел, побледнел, позеленел и заявил, что не умеет писать. Вообще. Ему было поставлено на вид, что писать-то и не требуется, топчи пальцами клаву — и всё… и что отказ весьма чреват, так сказать (что с ним церемониться?) Тогда LLD приобрёл какой-то уж совсем диковинный цвет, схватил кухонный нож и разом отхренашил себе пальцы на правой руке, после чего заявил, что недееспособен, упал на пол и пустил пену. Едва прибалдевшие агенты вышли, тщательно прикрыв за собой дверь, как пена кончилась, LLD прополз в затемнённую спальню, сплошь уставленную распечатанными из Интернета портретами сурового графомана и заваленную его рукописями на розовых и голубых плюшевых подушечках — и стал биться в счастливой истерике, лобызая все портреты подряд и выкрикивая имя любимого и ненавидимого кумира (в стратоплане Верещагин несколько раз подряд икнул, прокашлялся и недоумённо пожал плечами).

С другими Интернет-срунами тоже произошла целая серия странных и даже жутких обломов.

Агентов ВКП (б), явившихся к писателю Трендееву, встретил в подъезде хмурый мужик, замотанный в длиннейший динамовский шарф. Мужик держал под мышкой 34-й том 'Истории Коммунистической партии Китая' и прямо на лестнице стал объяснять агентам подробности захвата немецкими войсками Норвегии. Ни обойти его, ни заткнуть, ни воздействовать силой было невозможно. Когда агенты опомнились — был уже глубокий вечер, а мужик куда-то исчез. Трендеев был обнаружен мёртвым в ванне, на перекошенном лице застыла печать ужаса, по квартире ветер носил бумаги, в которых удалось опознать распечатку 'Боевой хроники 4-го уланского Мазурского полка'.

Знаменитый Справкин, живший в небольшой деревне Израиловка, погиб ещё более жутко и загадочно. Когда ему позвонили — мужественный строевой ишак общечеловечности ещё нашёл в себе силы снять трубку и прохрипеть в неё: 'Патруль… это был Патруль…' — но больше ничего установить не удалось. Разве что — перед этим Справкина вроде бы навещал какой-то мужик с двумя молодыми парнями, одетыми в форму 'Гадны'. И — всё. Растерзанное тело Справкина было найдено под столом, на люстре и в шкафу, а так же между этими тремя местами фрагментарно.

Когда группа агентов попыталась привлечь к работе автора Пыжика, то прямо у входа в дом была почти сбита с ног пронёсшимися навстречу мальчишками, которые весело гаркнули: 'Простите, дяденьки!' — и прыгнули в ожидавшую на углу машину (в глубине которой мелькнул всё тот же динамовский шарф…) Один мальчишка был выше, темноволосый и в казачьей форме, другой — ниже, русый, нахальный даже на вид и в пионерском галстуке. Тело Пыжика обнаружить не удалось вообще. Зато на стене был нарисован весьма странный знак: чёрная волчья голова пересекалась со звездой с серпом и молотом, а ниже было написано: 'Не тронь Родину, сЦукО!'

Пришедшая на квартиру к автору TDD группа вообще обнаружила на кухне двух деловито пьющих водку смурных молодых парней в камуфляжах и с оружием. Они представились как соратник Росс и недолейтенант Гуляевич, а на вопрос о хозяине ответили коротко и ёмко: 'Помер.' Потом Гуляевич нехорошо заинтересовался пришедшими и выложил на стол не то огромных размеров фаллоимитатор, не то просто чудовищную бейсбольную биту — и стал копаться в карманах разгрузки, бормоча 'да где ж оно…' Агенты поспешили ретироваться, причём в дверях один был затоптан насмерть, а прочим помог покинуть помещение лишь страшной силы пинок Росса.

Писателя Шапирского на бульваре встретила хмурая девица, одетая в 'ночку'. Рядом с девицей трусили несколько разнокалиберных мрачных собак, на правом плече сидел оценивающе смотревший на Шапирского попугай, на левом — здоровенная крыса. Но самым жутким показались Шапирскому почему-то откормленные наглые кролики — не меньше тридцати штук, которые обсели его кружком и уставились красными глазками, вожделенно подёргивая носами. Девица смерила писателя холодным взглядом, смачно харкнула на лакированную туфлю и сказала: 'Олегыча заденешь — пойдёшь на комбикорм. Князь, пометь.' Самый крупный из псов обдул штанину писателя (чем лишь добавил сырости к уже наличествовавшей в промежности) — и дикая банда удалилась в сторону пригородного леска. Шапирский же с агентами ВКП (б) даже разговаривать отказался.