Это Фоме и мне

— Фома, ты меня слышишь? — обратилась к нему Вика в тот момент, когда Фома собрался говорить ей и Лариске, чтобы они ехали домой, потому что нечего им под окном в такую погоду мёрзнуть. — Я приеду к тебе теперь только через шесть дней, потому что у меня выходных не будет… Слышишь, Фома, через шесть дней! Вот…

— Так меня может, уже выпишут через шесть дней, так что, Вика, ты не вздумай расстраиваться и скучать там, ладно? — ответил Фома, хотя никто его выписывать и не собирался.

— Выпишут?

— Ну сколько ж они будут со мной мучиться тут? Знаешь, как я всем надоел, особенно сестре-хозяйке. А ты, Ларис, веришь?

— Просто не сомневаюсь. — ответила Лариска, и это была правда. Ей Фома надоедал быстро, а уж она ему ещё быстрее.

— Вот. Так что им же самим выгоднее меня скорее выписывать.

Вика уходила от окна, вглядываясь в него через дождь и махая рукой. Ничего там хорошего, в окне бокса, не было, и лишь одна красная майка Фомы, самая любимая, уже из личных его вещей, выглядела жизнеутверждающе. Увидев, что Фома делает какие-то знаки, Вика оглянулась и поняла, что сзади лужа. Она развернулась, помахала последний раз, взяла Лариску под руку и пошла по дорожке, больше не оглядываясь на зависшего в окне Фому.

СКЕЛЕТ ТРОПИКАНКИ

Нет картины более удручающей, чем вид больного и прыщавого негра с жёлтыми глазами. Мутным дождливым утром привели его в номер Фомы и оставили. Негр прыгнул сразу на кровать у стены, свернулся калачиком и замер.

В первые моменты Фоме показалось, что всё это ему снится — снится исполненная своего профессионального долга Галина Петровна, сопровождающая негра, снится Лидия Кузьминична с бешеными глазами, ну и сам негр в почти уже собственном боксе Фомы — конечно, тоже только плод его утренних сновидений. Но тут Фому укусил вполне настоящий комар, Фома шлёпнул его, и к нему полностью вернулось чувство реальности. Фома сел на кровати и позвал:

— Эй, на той койке! Ты там живой?

Спина негра согнулась в дугу, ноги прижались к стене, всё это заинтриговало Фому ещё сильнее.

— Эй, ну повернись, дай хоть на тебя посмотреть-то… Ты сюда что, просто полежать или болеть пришёл?

Но тут в бокс вошла Галина Петровна, принесла стопку одежды, встала напротив негра и сказала:

— Пожалуйста, идите в ванную, помойтесь и отдайте мне все ваши вещи. А вам вот. — и она положила в ногах негра всё, что принесла, в том числе такого же цвета, как у Фомы, халат и больничное полотенце.

Фома наблюдал, как негр, внимая её просьбе, поднялся, вошёл в распахнутые Галиной Петровной двери ванной, а Галина Петровна внесла за ним его новое бельё.

Зашумела вода, Галина Петровна быстро вышла вон, крикнув в захлопнувшуюся дверь:

— Вещи, вещи свои не забудьте мне отдать! Их вам после окончания лечения вернут!

Но никто ей ничего не отдавал. Всё так же шумела вода, было слышно, как негр пыхтел там и плескался.

— Ой, ну что же он там, не понимает, что ли?.. — жалобно произнесла Галина Петровна. — Может, ты зайдёшь к нему и заберёшь его вещи, обратилась она к Фоме, — а то мне их надо сестре-хозяйке нести, она ругаться будет…

Но идти к негру, который в ванне мылся, Фома совсем не хотел. И не то, что боялся, просто как-то уж совсем это показалось ему не по-человечески. Врываться, да ещё и вещи отбирать.

Галина Петровна присела на среднюю кровать и принялась ждать, испуганно глядя на дверь ванной.

— Что с ним, с этим негром? — спросил Фома у Галины Петровны.

— Да, гепатит как у тебя, — ответила она. — ты всё скучал, теперь вот тебе, сосед…

— Понятно, — сказал Фома.

В этот момент в бокс ворвалась Лидия Кузьминична.

— Где? Где вещи больного? Почему они ещё не у меня, мне их надо под ключ закрыть! — заполошно заговорила она, глядя на Фому.

— Лидия Кузьминична, он моется, не успел отдать, — вскочила Галина Петровна, — сейчас, вымоется и отдаст.

— Ну я же сказала — забрать сразу! Это же всё инфекция, вы что, порядка не знаете?

— Ну как же я заберу…

— Как-как? Забрать, и всё! Они же там рядом где-нибудь лежат, не в одежде же он моется! Вон, его пошлите! — махнула рукой сестра-хозяйка в направлении Фомы.

— Он не хочет.

— Не хочет! Ишь, капризный какой, всё порядки свои здесь устанавливает! А сами что — голого больного не видели? Пойдите и возьмите вещи… — но сестра-хозяйка не могла не знать, что вещи больных — это её компетенция, значит, по-хорошему, и идти за ними придётся ей самой. И потому-то она так и кричала, что не знала, как вести себя с больным-негром. Негров никогда ещё не было в их больнице.

Лидия Кузьминична постучала толстым кулаком по двери и крикнула:

— Больной, отдайте вещи! Вещи отдайте! С вами говорит сестра-хозяйка!

— Может, он вас не понимает? — предположил Фома. — А вы на его родном языке попробуйте!

Лидия Кузьминична сначала не поняла, а затем впала в крайнюю форму негодования:

— Ты мне все нервы уже истрепал, ишь, какой выискался! Да когда ж тебя только выпишут, ты ж с ума сведёшь кого угодно!