Это любовь

Подарок упакован. Рамочка куплена и ждёт своего часа. Осталось самое малое – распечатать общую фотографию. Но желанием никто не горит – всем плевать, они сами, не скрывая, выказали это ещё в процессе выбора зажигалки. И за это берёмся мы с подругами. За те пару недель, что мы выбирали подарок, я успела возненавидеть свою группу из-за отдельных представителей, что так яро выпячивали свою точку зрения.

Но вместе с тем очень ясно прочувствовала и другое – мы семья. Ведь все наши тёрки, причиной которых стал ты, остались только, между нами.

И вот, полгода спустя, в той же фотостудии, я снова заказываю «семейное фото». Прячу наш снимок под стекло, и вся группа ставит на обратной стороне подписи.

«Не каждый шов в мире способен меня зашить.»

Как-то в школе, ещё когда твой профиль Вк не был закрытым, я пролистала фотографии и послушала парочку аудиозаписей. Этого вполне хватило, чтобы отметить про себя, какая мрачная тьма в твоей душе. У тебя точно была непростая жизнь. Но теперь, пролистывая «Herbier psychique», я понимаю, насколько нежна твоя тьма. Ты должен был очерстветь, но не сделал этого. Об этом я догадывалась ещё тогда: молодой учитель, который сам не так давно сидел за партой, ханженствует и ведёт себя под стать сварливой химичке, годящейся ему в матери. Хотя, я всегда понимала, что твоего истинного лица не увидеть простым прохожим твоей жизни. Ты и тогда, и сейчас – всего лишь маска. Но та, что я увидела первой, слишком уж плохо вязалась с самим тобой.

В тебе идёт борьба.

Пускай это и не очевидно, но при долгом взгляде в упор можно догадаться. Ведь ты вскакиваешь из-под колёс сбившего тебя автомобиля и бежишь проводить урок. Стойко возвращаешься в университет даже после того, как вследствие безалаберности студентов, кислота брызнула тебе в лицо, навсегда лишив зрения на один глаз.

Мы стоим под открытой дверью аудитории, в которой ты принимаешь зачёт у другой группы. Все расшумелись и на просьбы вести себя потише никак не реагируют.

Я уже предвкушаю твои тяжёлые шаги и мгновенно захлопнувшуюся дверь так, что на всём этаже дрожат стёкла.

Ты и правда выходишь в коридор с просьбой не шуметь. Лукавые глаза, в которых проскочила едва уловимая искра при виде нас, украдкой улыбаются, но ты прячешь эту улыбку за бодрым советом повторять материал и снова скрываешься в аудитории.

Ты достаёшь из фирменной коробочки зажигалку и, откинув стальной колпачок, прокручиваешь кремниевое колёсико, улыбаясь, лицезришь язычок пламени и восторженно выдаёшь:

– Кайф!

Мои убитые нервы стоили того, чтобы ты, пританцовывая вышел из аудитории, а потом вернулся и подышал на меня сигаретой, подкуренной моим нашим подарком. Видеть твою радость даже приятнее, чем экзамен автоматом у всей группы, что поставил нам ты – самый жёсткий химик, которого я только встречала, но, как выяснилось, и прекрасный человек.

«В жизни не дам задачник, на который есть ответы в открытом доступе» – стращал ты старшие курсы.

Однако нам дал.

– Вы, конечно, всё списали, даже ошибки у всех одинаковые, но в вашей группе некого отправлять на экзамен – автоматы я всем поставил!

Собираешь свои вещи. Желаешь нам удачи на оставшемся экзамене. Прощаешься. Покидаешь аудиторию.

Я пока держусь. Хотя бы, чтобы не все увидели, как мне на тебя не похуй… Подумать только – полгода ты был ложкой мёда в бочке дёгтя, а теперь ты всего лишь счастливое воспоминание! Ушла эпоха мытья посуды и пошлых шуток…

Подруга восхищается тобой. А я стою, и слёзы сами катятся из моих глаз – такого препода, как ты, у нас больше не будет. Подобное случается раз в студенческой жизни, но ясно это становится только в конце счастливого времени.

«– Quel est le problème avec vos yeux? Ils sont complètement rouges. Avez-vous pleuré?

"Non," répondit-il en riant. – J`ai regardé de trop près mes contes de fèes, et il y a un soleil très brilliant.»*

*– Что у тебя с глазами? Они полностью красные. Ты плакал?

– Нет, – ответил он, смеясь. – Я слишком внимательно посмотрел на свои сказки, а там очень яркое солнце. (фр.)

© Кнут Гамсун «Виктория»

Ты солнце моих сказок.

Я даже не отрицаю графоманского начала своих литературных опусов. Долгое время я ждала того момента, когда мне наконец хватит мужества писать про то, что я действительно знаю, так сказать, делиться опытом собственной шкуры, а не про то, о чём просто догадываюсь. Но теперь с уверенностью могу сказать: ты дал этому начало. Но произошло всё само собой.