Это мир для всех

Девушка была в чёрной куртке с капюшоном – на спине на куртке был изображён человеческий череп, и держала она в руках панаму – вероятно – с обросшей головы своего партнёра – в которую прохожие теоретически должны были бросать деньги – хотя все шли мимо – с по-питерски хмурыми лицами.

И я подошел и кинул ей 10-рублёвую бумажку. Она сказала мне – "Гражданин, спасибо за поддержку неформального искусства!"

Я смутился от такой высокой фразы, и что-то спросил у неё.

Завязался разговор, который был прерван её бренчавшим на гитаре коллегой: – Работай, Катя!

И она упорхнула ко входу к метро, махая перед носом у прохожих почти пустой панамой.

Но я не отставал – подошёл к самому музыканту – он брякнул, что скоро у них будет какое-то мероприятие на Горьковской. Дал свой домашний телефон – чтоб я позвонил.

Вечером я набрал на этот номер, подняла трубку какая-то бабка – оказалось – телефон один на всю коммуналку – что-то нахамила и пошла звать Геральда, – так представился мне молодой музыкант.

Геральд оказался пьяным, и была слышна его ругань в адрес Кати – долго не мог ничего мне ответить, но потом назвал дату и время некого "митинга" на Горьковской.

Через пару дней в условленное время я был на Горьковской и видел уже ватагу плохо одетых, нарочито неопрятных ребят и девчонок – они держались за руки, улыбались всем прохожим. Один развернул плакат: "Свободу уличной музыке! Нет ментовскому беспределу в адрес музыкантов на улицах Петербурга!"

Они уже играли все вместе – целый ансамбль из гитар, свирелей, и был у одного какой-то инструмент, похожий на гармошку.

Акция продолжалась примерно два часа, всё это время Катя бегала вокруг с панамкой, потом на собранные средства ребята купили в ближайшем ларьке пива и чипсов, и стали угощать меня и себя.

Они мне долго и живописно рассказывали о своей жизни – и я был поражён, что люди могут так жить – так счастливо – в коммуналках, ночлежках, без прописки и регистрации в Северной столице, часто не имея денег на завтрак и обед, побираясь на улицах – играя какие-то дивные мелодии. Мне всё это казалось такой сказкой – грустной сказкой – невозможной в реальности. Я даже подумал уйти с ними – хотя, зачем я им нужен – я не умею ни на чём играть, впрочем, в первом классе я и ходил на пианино в музыкальную школу в Махачкале – и слух есть, говорили, – но сразу бросил – в семье чисто по-дагестански решили, что это не мужское занятие – хор и пианино.

Какое-такое счастье – мёрзнуть от холода и кушать что попало, запивая пивом, быть добычей милиционеров, якобы за нарушение некого "закона о тишине" – чисто питерского закона – и любить друг друга – короткими ночами.

Катя – даже не спросил её – зачем ей такая жизнь – с каким-то грязным рокером в коммуналке – но она была так счастлива, бегая вокруг него с панамкой. Жизнь без будущего – и без прошлого – сколько соберут сегодня игрой – столько будет ночью пива и любви. А если очень холодно – зачем думать о всякой ерунде?

Они счастливее миллионов окружающих их индивидов – копящих, живущих в тёплых домах, кушающих три раза в день и спящих в своих постелях, смотрящих мыльные оперы и прогнозирующих будущее – своё и своих потомков, болеющих и умирающих естественными смертями, выпивающих на праздники и соблюдающих обычаи и традиции.

Геральд и Катя просто живут – они сияют от счастья – и им нет дела до всех этих миллионов человеков.

Геральд и Катя – пара счастливых среди миллионов несчастных: Миллионов людей, живущих в Питере – в Дагестане – в Чикаго или Бомбее – и миллиардов людей, живущих на планете Земля…

2009

Одинокий фотограф

Рассказ

Страна готовилась к празднованию 60-летия Победы. Я только 2 месяц жил в Питере, пару недель как стал сотрудничать

внештатно с местной газетой. И вот мне поручили взять интервью у старейшего фотографа Петербурга.

Звали его Николай Мягков. Жил он один в коммунальной квартире в историческом центре города.

Я предварительно договорился по телефону с ним об интервью, и приехал по его адресу.

Жил он в чистой комнате в многокомнатной коммунальной квартире. 95-летний одинокий человек.

Я просто был поражен, что он в таком возрасте один, мне не верилось, что такое возможно.

Но дед был очень живой, общительный, много рассказывал, я все записывал и кивал. Мне хотелось задать ему один вопрос – неудобный вопрос, и я не стал его задавать. Не решился.

Вы, читатели, наверно, поймете, какой вопрос -

"Почему ты остался один? Как тебе это – жить одному?"

Вдруг в дверь коммуналки постучали – к деду пришли гости – какие-то военные – принесли колбасу и водку, и ему

стало не до меня – и я поспешил уйти. Этот день навсегда врезался в мою память – и я иногда думаю -

а может быть, нужно было задать ему этот вопрос. Сейчас, по прошествии 11 лет, сам иногда задумываюсь об этом,

и мне кажется, ответ деда открыл бы мне очень многое…

2016

Ассириец

Судьба свела меня с ним совершенно случайно – не важно, где и когда. Я заметил его среди многих других. Он вел себя немного странно. Звали его Сашей.