Это мой город

Так прокатился год. Прокатился, вполне незаметно и замечательно. Кому пришла в голову идея продолжить ежемесячные сборы клуба ежегодным семинаром не припомню, скорее всего, тем же двум Нинам, которые и взвалили на себя, как сейчас понимаю, тяжелую работу по организации всего этого мероприятия. Вначале по Минску, потом по всей республике, собирались «до кучи» все мало-мальски известные «юные гении», которых, за деньги ЦК комсомола, после летних вакаций вывозили в сентябре в какой либо из уже опустевших пионерских лагерей на пару упоительно вольных недель. Нужно отдать должное – места для семинаров выбирались в самых живописных местах Беларуси и за право их проведения «у себя» случались нешуточные столкновения между провинциальными комсомольскими боссами. Происходило это от того, что присутствовать на семинарах любило высшее комсомольское начальство. Но, это «высшее начальство», как ни странно, подчинялось законам творческой вольницы. Не стану называть фамилий, чтобы не шокировать нынешнюю публику, но многие из тех, кто сегодня при очень высоких должностях играли в наши игры на семинарах по нашим правилам и с удовольствием, и с азартом. Например, был такой ритуал – посвящение в рыцари семинаров. В темную комнату, затаскивался с повязкой на глазах под визг и улюлюканье, не взирая на должности и звания, потенциальный «рыцарь». Ставился на колени, перед большим бидоном с вином, которое зачерпывалось одолженным на кухне «разводящим» черпаком. Выхлебать вино следовало единым духом, закусить, чем бог послал и, почему-то, занюхать неизвестно где добытым нюхательным табаком. После чего торжественно снималась повязка с глаз и под общее гоготанье и увесистое похлопыванье по спине и плечам в «корпорацию» принимался новый полноправный член. Еще одной неистребимой традицией был выпуск «настенгазет». Называлось это именно так, потому, что газеты развешивались на всех свободных стенах. От пола до потолка. Благо, художники, да какие! просто толпились, чтобы принять участие в этом потрясающем действе. Карикатуры, шаржи, комиксы на «злобу дня», готовились тут же, тут же обсуждались, снабжались эпиграммами, которые придумывали тоже не «абы кто» и к вечеру публиковались для общего обозрения. Газета обновлялась ежедневно, пропустить или «сдвоить» номер, считалось зазорным. Зазорным почиталось и обижаться на «дружеские» подначки в газетах. Помнится однажды, кто-то из начальства не знакомого с традициями, выразил неудовольствие вольным с собой обращением. Это стало предметом ежедневных насмешек в газете, обросло немыслимыми, придуманными подробностями, вокруг родилась целая «литература», были посвящены «эпические» графические полотна… Короче «фанаберистый» начальник через три дня вынужден был съехать. При этом никакие робкие попытки «защитить» обиженного во внимание не принимались. Более того «заступников» предупредили,– Не дразните гусей, не пытайтесь рушить обычаи, может статься, что для «обиженного», от жэтого получится еще обидней.

Секретаря ЦК, парня длинного, тощего, но с хорошим чувством юмора, в силу забавности фигуры и должности официального ведущего, «трепали» в каждом номере газеты… Он хладнокровно, на провокационные вопросы, как ему нравится тот либо иной шарж, отвечал,– Столь пристальное внимание к моей особе – несомненный признак популярности!– чем, в конце концов, и в самом деле, добился этой самой популярности – и от него отстали.

Если бы я сейчас, просто наобум назвал кого либо из ныне знаменитых, маститых, народных и заслуженных – уверен, в той либо иной степени он оказался бы приобщенным к тем, тридцатилетней давности молодежным семинарам. Если сегодня могу запросто в моем городе общаться на любом уровне, с любыми «творческими начальниками» (и около творческими тоже) то только благодаря тому давнему участию в вольной корпорации свободных «мастеров». При этом не стоит думать, что все основывалось на зубоскальстве и винопитии. Нет! Семинары эти отличались основательностью и лекционной и дискуссионной программы. За честь выступить на них почитали самые известные ученые и творческие работники не только Беларуси, но и всего СССР. Они приезжали в какое либо оршанское или мядельское захолустье из стольных градов, докладывали свои самые замысловатые изыскания, подвергались безжалостному юношескому остракизму. Отбивались, отшучивались, пили вино, флиртовали, и уезжали – помолодевшими, глотнувшими воздуха юности с какой-то блуждающей усмешкой на лице, словно омытые молодой, веселой кипенью.